"Иво Андрич. В мусафирхане" - читать интересную книгу автора

нем, тщетно стараясь скрыть это от окружающих и не признаваясь в том самому
себе.
Больной почти не разговаривал. Как-то вечером фра Марко разжег огонь,
намереваясь испечь просфоры. Пока нагревалась форма, он сидел у очага,
щурясь на жар.
- Фра Марко, - вдруг позвал его Мамеледжия из своего угла.
- А?
- Кезмо еще не вернулся?
- Нет.
Молчание.
- Видно, хочет везти меня прямо в Сараево, потому...
Догоревшие нижние головешки рассыпались, верхние чурки, шипя и
потрескивая, осели, взметнув на фра Марко тучи искр. Приникшее пламя озарило
комнату багровым светом.
- Не думай про Сараево и прочую ерунду...
И неожиданно для самого себя спокойно и без обычного своего заикания
заговорил:
- А почему бы тебе, Осмо, не креститься? Уж коли суждено тебе помереть,
то помрешь крещеным, а встанешь - будешь жить как человек, а не как
неразумная тварь.
Турок не проронил ни слова. Безмолвный, недвижимый, он даже век не
разомкнул.
С того дня фра Марко без устали уговаривал его, забыв о том, чем ему
грозило возвращение турок. Вряд ли Мамеледжия смолчит о столь упорных
попытках викария обратить его в свою веру. Во избежание насмешек он скрывал
от монахов свои старания, но в душе твердо решил спасти душу Осмо
Мамеледжии.
На все уговоры больной отмалчивался, по лицу его нельзя было понять,
что у него на уме. Иногда фра Марко казалось, будто он поддается, а порой -
что турка ничем не проймешь и все его слова отлетают от него как от стенки
горох.
Как-то утром в мусафирхану пришла женщина взять огонька. Подойдя к
очагу, она присела на корточки, чтоб набрать жару, и шаровары, игриво
колыхнувшись, легли волнистым кругом. Мамеледжия, лежавший в лихорадке и с
безразличным видом слушавший речи фра Марко о сладости покаяния и красоте
христианской смерти, вдруг приподнялся на подушках и, сотрясаясь от дрожи,
потянулся рукой к шароварам. В эту минуту вошел отлучавшийся фра Марко.
Увидев распростертого на полу турка, пожиравшего глазами женщину и тщетно
пытавшегося коснуться ее шаровар, он хотел было вскрикнуть, но голос изменил
ему, и он пропищал что-то невнятное. Потом схватил стоявшую в углу палку и
заорал не своим голосом:
- Изыди вон, дьяволица!
Женщина вскочила. Фра Марко выбил у нее из рук угли и выгнал ее из
мусафирханы. Не понимая причины его гнева, она то и дело оборачивалась,
напрасно уверяя его в том, что ее послали за жаром.
- Вон отсюда, сукина дочь! Только вздумай еще трясти здесь своими
шароварами, палку сломаю об тебя! - кричал он, размахивая ей вслед своим
оружием.
На Мамеледжию, который опять спокойно лежал на своем месте, фра Марко
даже не взглянул. Только в полдень вскипятил молоко и, поставив его возле