"Иво Андрич. Напасть" - читать интересную книгу автора

читал псалмы. А если и это не заполняло пустоты, то принимался при свете
свечи разлиновывать приходскую книгу крещений и венчаний и крупным четким
почерком выводить в ней имена прихожан. За сим наступало время последней
дремливой молитвы и сна без сновидений.
Так шло и в тот день. Был четверг. Приближалась ночь, безлунная, однако
ясная и светлая от сентябрьских звезд, которые то и дело, словно в танце,
проносились по небу. Фра Степан еще раз взглянул на небо, на ветки под
окном, трепетавшие без ветра и полные жизни листьев и насекомых. А потом
сел, чтобы прочитать последние молитвы, однако неведомая усталость одолела
его, сон перехитрил, и он уснул, как сидел, одетый, у свечи.
Из этого неверного сна его вывело что-то далекое и неясное, нечто, что
могло быть одновременно и светом и звуком. Он увидел стоявшую перед собой
свечу и снова услышал разбудивший его шум - словно бы негромкий стук в
калитку. Он пришел в себя, подумал о находившемся в отъезде фра Петаре,
поднялся и со свечою в руках направился по длинной галерее. Дошел до входа и
крикнул в тишину, где непрерывно перемещались беспокойный свет и его большая
надломленная тень.
- Кто там?
Никто не отвечал. Его пронизала дрожь. Словно судорога свела челюсти и
корень языка. Он стиснул зубы, не раздумывая отодвинул окованный деревянный
засов и отпер дверь.
Дверь медленно отворилась, сама собою, точно живая. Монах поднял свечу,
чтоб лучше разглядеть лицо стучавшего человека. Лица не было, однако возле
своих ног он ощутил чье-то тело, всей тяжестью навалившееся на створку. Он
распахнул дверь и увидел лежащую на пороге без движения женщину с
распущенными волосами, укутанную в какую-то пеструю шаль. Голова и плечи ее
оказались по эту сторону порога. И теперь он не мог закрыть дверь, даже если
б хотел. Растерянно оглянулся, ища, куда бы поставить свечу. Потом опустил
ее на пол, чуть подальше в галерее, и подошел к женщине. Это была совсем
девочка, мелкая и худая. Видя, что она не открывает глаз и не отвечает, он
сперва отнес свечу к дверям своей комнаты и затем перенес женщину к себе и
уложил на раскрытую постель. Ему часто приходилось в жизни иметь дело с
больными, и он привык помогать себе сам, поэтому и сейчас он быстро
опомнился и прогнал первоначальную растерянность. Разыскал воды и ракии и
принялся прыскать на женщину, растирать ей виски и жилы на шее. Она тут же
пришла в себя и стала противиться. Он подложил ей под голову еще одну
подушку и вытер полотенцем лицо.
А увидев, что она пришла в себя, спросил, стало ли ей легче, кто она и
откуда. Ни слова не отвечая, женщина медленно подняла веки - открылись
большие глаза, юные, блестящие и бодрствующие между влажными ресницами, - и
столь же медленно их опять опустила. Только после этого он внимательнее
оглядел ее и увидел, что она не совсем одета, домашние туфли на босу ногу.
Собственно говоря, одна туфля, потому что вторую, видно, где-то потеряла.
Выпрямившись, монах отодвинулся на шаг, словно желая лучше разглядеть
женщину и вернее оценить необычайное происшествие. И здесь женщина вновь
подняла длинные ресницы, причем сделала это не вяло, как больные или
лишившиеся сознания люди, но легко и игриво, открывая сперва один, а затем
другой глаз. Монах протер ладонью лоб и глаза, а когда видение не рассеялось
как сон, приблизился и вновь опустился на колени возле постели. Женщина
смотрела сквозь полураскрытые веки, избегая встречаться с его взором, полным