"Иво Андрич. Травницкая хроника (Консульские времена) " - читать интересную книгу автора

* ...французская армия уже год стоит в Далмации, в Сербии не
прекращаются восстания... - После ряда победоносных сражений с войсками
третьей коалиции (Англия, Россия, Австрия и Неаполитанское королевство)
Наполеон заставил Австрию просить мира. По условиям мирного договора,
подписанного 26 декабря 1805 г. в Братиславе (по-немецки - Прессбург; отсюда
Прессбургский мир), к Франции отходил ряд австрийских владений, в том числе
Далмация, полученная австрийцами по Кампоформийскому мирному договору (17
октября 1797 г.). 12 июня 1806 г. военным губернатором Далмации был назначен
генерал Огюст Фредерик Луи Мармон.
В феврале 1804 г. в Сербии вспыхнуло антиосманское восстание, которое
возглавил Карагеоргий (1768-1817). Повстанцы обратились за помощью к России,
оказавшей им дипломатическую и материальную поддержку. После начала
русско-турецкой войны (1806-1812) русские войска неоднократно сражались
плечом к плечу с сербскими повстанцами против общего врага. В составе
оттоманской армии были и боснийские войска.

Одни считают, что вести эти вымышлены и преувеличены, просто кому-то
хочется их расстроить и напугать. Другие с горечью признают, что в нынешние
времена, когда в Стамбуле, в Боснии и во всем мире творятся такие дела,
нельзя ничему удивляться и надо быть готовым ко всему. Третьи утешают себя
тем, что это ведь Травник, - Травник! - а не какое-нибудь паршивое местечко,
и с ними не должно и не может случиться того, что происходит с другими.
Каждый произносит несколько слов, лишь бы что-то сказать, но никто не
говорит ничего определенного, ожидая слова самого из них старшего. А старшим
из них был Хамди-бег Тескереджич, могучий старик с медлительными движениями
и богатырским сложением. Участвовал он во многих войнах, был изранен,
попадал в плен, имел одиннадцать сыновей да восемь дочерей и от них
многочисленное потомство. Борода и усы у него редкие, а все лицо, с резкими
и правильными чертами, обожжено, испещрено шрамами и синими пятнами -
давнишними следами взрыва пороха. Тяжелые веки свинцового цвета низко
опущены. Говорит он медленно, но четко.
Удивительно молодым голосом Хамди-бег прервал наконец догадки,
предчувствия и опасения.
- Ну, не будем, как говорится, отпевать человека, пока он жив, и не
станем без нужды волновать людей. Все надо слушать и запоминать, но не все
принимать близко к сердцу. Так и с этими консулами. Неизвестно еще, как
обстоит дело. Либо приедут, либо нет. А если и приедут, так не потечет Лашва
вспять, все будет по-старому. Мы здесь на своей земле, а всякий пришлый
окажется на чужой и долго тут не просидит. Приходили сюда целые армии, да
подолгу не задерживались. Многие хотели здесь насовсем остаться, но мы всех
выпроводили. И с этими поступим так же, если придут, но пока ведь ими и не
пахнет. А мало ли чего хотел тот в Стамбуле? Это еще не значит, что дело
сделано. И раньше многие чего просили, да не вышло по-ихнему.
Сердито вымолвив последние слова, Хамди-бег глубоко затянулся и,
выпустив дым, в полнейшей тишине продолжил:
- А если и случится! Надо еще посмотреть, как и что. Ничья звезда не
горела до зари, не будет гореть и этого... этого...
Тут Хамди-бег слегка закашлялся, поперхнувшись от сдерживаемого гнева,
и так и не выговорил имя Бонапарта, которое у всех было в голове и вертелось
на языке.