"Иво Андрич. Барышня" - читать интересную книгу автора

народную поговорку, усаживаясь у окна и принимаясь за свои старые
штопаные-перештопаные чулки. И затем тихо и бездумно повторяет на все лады
несчетное количество раз: "Добычка невеличка, да бережь большая, добычка
невеличка, да бережь большая!" - подобно тому как девушки тихо и машинально
повторяют за работой слова любовной песни, которая сама по себе ничего не
значит, родилась неведомо где и неведомо когда, но в которой они, как ни
странно, видят живое воплощение своих сокровеннейших желаний.
Чинить! Это наслаждение. Но в то же время вечная борьба и ожесточенный
поединок с сильным, невидимым противником. В этой борьбе есть томительные,
тяжелые, казалось бы, безысходные моменты, есть поражения и спады, но есть -
и их гораздо больше - светлые минуты самозабвенного святого служения и
победного ликования. Прохудится, порвется иной раз туфля или белье - и
носить нельзя, и выбросить жалко. И вот тут-то, где другие люди отступают,
покоряясь могущественной силе, которая все на свете треплет и приводит в
ветхость, которая, словно наказание за первородный грех, сопровождает жизнь
каждого человека, каждый его шаг, тут-то Барышня и вступает в настоящую
борьбу, тут-то для нее и открываются блестящие перспективы далеких, трудных,
но великих побед. Всю свою тихую и неприметную, но огромную, необоримую силу
она бросает на эту вещь и не выпускает ее из своих рук и своего поля зрения
до тех пор, пока, залатав и заштопав, снова надолго не пустит в
употребление. "Любая другая на моем месте давно бы выбросила, а я ничего не
выбрасываю. У меня ничего не пропадает, все идет впрок", - так говорит себе
Барышня, восторженно и любовно глядя на спасенную туфлю, отнятую у врага,
который все, что на нас и вокруг нас, разъедает, дырявит, истончает, рвет.
Правда, туфля получилась уродливая, скособоченная, она так ушилась, что ногу
жмет, давит, трет, но что за беда, когда эта победа и эта бережь доставляют
такую радость. Пусть нога болит, пусть свербит рана, это - сладостная боль и
благодатная рана. Барышня готова снести и гораздо большие страдания.
А что до красоты, так она ее заботит меньше всего. Красота - дорогая,
безумно дорогая, но ничтожная и коварная штука. Нет большей мотовки и
обманщицы. Никогда Барышня не любила красоты, всегда чуралась ее, а
жизненный опыт лишь еще больше утвердил ее в этом. Никогда она по-настоящему
не понимала, почему люди так упорно отличают красивое от некрасивого и чем
это они так восторгаются и пленяются, отдавая за то, что они называют
красотой, здоровье и деньги - всемогущие, святые, великие деньги, которые
превыше всего и с которыми никакая красота не может выдержать даже
отдаленного сравнения. Но теперь, с приближением старости, когда ей все
яснее и очевидней открывается удивительная, неисчерпаемая прелесть и
сладость бережения, она испытывает все более сильную и все более
определенную ненависть к красоте, к этой ереси, злому идолу - сопернику,
который толкает людей на дурной путь и отвращает их от единственно истинного
божества - бережения. Чинить - значит тихо и неотступно служить этому
божеству. Чинить - значит бороться с гибелью, значит способствовать
продлению жизни. Поэтому так велика и свята эта незаметная, мелкая работа,
наполняющая душу покоем и довольством. Ради этого стоит и помучиться, и
кое-чем поступиться, и потерпеть.
Терпеть! Это тоже наслаждение. Барышне это известно, так как в жизни
она и терпела много, и много радости от этого изведала. И почему бы не
потерпеть, если знаешь, что тем самым избавляешься от гораздо большего зла и
приумножаешь свое богатство? Человек не был бы разумным существом, не будь