"Леонид Андреев. Из жизни штабс-капитана Каблукова (авт. сб. Рассказы и повести)" - читать интересную книгу автора

магазинов, повергло Кукушкина в состояние полного
человеконенавистничества: "С жиру-то бесится, - у Мотыкина селедок купи,
слышишь?"-передразнил он капитана и с отвращением плюнул.
- А вот ежели я в кабак зайду? - спросил Кукушкин кого-то, не дававшего
ему покоя, и, презрительно ткнув ногой захватанную дверь трактирного
заведения, скрылся за нею.
- Вот и зашел, и выпил! - торжествующе подтвердил он, выходя из
трактира и выпустив струю вонючего воздуха. Как бы вызывая на бой весь
мир, Кукушкин гордо огляделся и, увидев офицера, моментально вытянулся и
отдал ему честь.
С крутой горы Кукушкину надо было спуститься на мост. По ту сторону
реки, за рядом дымовых труб города, выпускавших густые, белые и прямые
столбы дыма, виднелось далекое белое поле, сверкавшее на солнце. Несмотря
на даль, видна была дорога и на ней длинный, неподвижный обоз. Направо
синеватой дымкой поднимался лес. При "виде чистого снежного поля бурный и
горький протест с новой силой прилил к беспокойной голове Кукушкина. "А ты
тут сиди!" - со злобой, не то с отчаянием подумал он.
Недели три тому назад Кукушкин встретился на базаре с одним земляком,
который, рассказав все новости деревни Собакиной, погрузил его в
заколдованный мир деревенских интересов - заколдованный, потому что и
родился, и жил Кукушкин, и взят был из деревни - все по-щучьему веленью.
Интересы эти были денщиком слегка призабыты, но даже легкое напоминание о
них заставило ходуном ходить мужицкую кровь, звавшую Кукушкина к тяжелому
мускульному труду - к земле и сохе. Рассказал ему земляк и о том, что у
него, Кукушкина, родилась дочка, но что молодайка больна и ребенка кормит
соской. Далее оказалось, что отец Кукушкина без работника, с одним братом
Иваном не может сладить с хозяйством и совсем ослабел; хлеба недохват, и к
рождеству придется занимать у Ильи Иваныча, ежели Илья Иваныч даст. "И
слезно просят любезного сына Петрушу прислать денег, потому смерть
приходит". Кукушкин послал с земляком целковый, но впал в отчаяние. Перед
возбужденным воображением его носилась яркая картина горькой домашней
Нужды, и чем ближе к празднику, тем ярче и нуднее ста"новилась она.
Непривычный к рассуждениям мозг денщика тяжело шевелился, сосредоточивая
все свои силы на уразумении факта, заключавшегося в простом сопоставлении:
"Дома без рук и без хлеба сидят, а я у Мотыкина селедок голландских
покупаю".
И теперь Кукушкин созерцал во всей наготе этот факт и, не умея
рассуждать, отплевывался и всем своим существом бесплодно протестовал - к
собственному удивлению и даже к некоторому огорчению, потому что это
состояние казалось ему неприятным и напущенным на него извне, со стороны.
В первое время он помышлял о бегстве, но бегство было так глупо, что
Кукушкин целых два дня после своих помыслов с особенной иронией относился
к капитану и до срока потребовал у своего коллеги, денщика Тютькина,
уплаты занятого двугривенного, а когда тот, по соображениям формального
свойства, не отдал, обругал его деревенщиной и подлецом.
Кукушкин подходил к магазину, когда вместе с воспоминанием о деньгах
что-то изнутри с силой толкнуло его, и сам собою, как дергач из травы,
выскочил вопрос:
- А ежели я украду?
"С нами крестная сила! - испугался Кукушкин и перекрестился. - Во всем