"Федерико Андахази. Фламандский секрет" - читать интересную книгу автора

ощущения, что за ним из темноты наблюдает взгляд незнакомца. Но в самых
потаенных глубинах своей души он знал, что главной причиной его замкнутости
было не что иное, как стыд. Ему была ненавистна мысль, что его состояние
может вызвать чью-то жалость. Старый художник почти не помнил своей
внешности. Он мог представить, как выглядит его борода, - ведь он сам
аккуратно подстригал ее каждый день, и умел контролировать длину волос,
которые всегда достигали уровня плеч. Чувствительные подушечки пальцев
помогали ему вести учет всем морщинам, которые день за днем появлялись у
него на лице. Но Грегу не удавалось составить общее представление о своей
внешности. Он лишь смутно помнил, каким было его лицо в тот день, когда он
потерял зрение. Ему было очень стыдно показаться на глаза чужому человеку.
Тем более если речь шла о женщине. И действительно, с тех пор, как он обонял
сладостный запах женщины, прошло уже очень много времени.
Грег перемещался по комнате без малейших затруднений, и Фатима,
по-видимому, не догадывалась о его слепоте, пока он не подошел прямо к ней и
не предложил стакан желтоватого напитка, пенного и чуть мутноватого. Только
тогда женщина разглядела мертвые глаза под веками старого мастера. Их цвет
нес в себе странную красоту - это была бирюза, подернутая водянистой бледной
пленкой. К тому же они не оставляли мрачного впечатления мертвого тела,
которое когда-то было живым, - скорее эти глаза неуловимо напоминали
драгоценные камни.
Если для Грега непредусмотренное присутствие Фатимы было знаком беды,
то для Дирка, наоборот, ее посещение выглядело как благословение. Младший
ван Мандер был еще молодым человеком, и он так и не смог приспособиться к
меланхолии погруженного в забвение города. В нем все еще жило воспоминание о
Брюгге времен его детства, когда город наводняли толпы путешественников и
торговцев. В ту пору жизнь здесь весело плескалась под ногами прохожих,
которые сновали взад-вперед, терялись в узких проулках, забегали в таверны,
сталкивались друг с другом на рыночной площади, сотнями сходились для
участия в процессии Святой Крови Господней, напивались допьяна и распевали в
обнимку, переходя мост через канал. Суда доставляли в город мужчин, женщин и
приключения. Каждый корабль прибывал нагруженный ветрами странствий, а когда
снимался с якоря, оставлял позади себя ураган трагических любовных историй.
Здесь что ни день появлялись новые лица, слышался разговор на неведомых
языках, мелькали причудливые одеяния. Каждый день был словно обещание. А
теперь все по-другому, и жизнь превратилась в повторяющийся, тягостный,
предсказуемый сон. И вот, глядя на эту молодую улыбающуюся женщину, Дирк
ощущал, как его сердце наполняется радостной, но тревожной решимостью. Он
чувствовал себя необыкновенно счастливым. Как зачарованный, слушал он
сладкий, чуть глуховатый голос Фатимы, ее милые ошибки и непонятные фразы, в
которых она путалась, стараясь все объяснить правильно. И каждая из этих
попыток заканчивалась мягкой полуулыбкой, легким извинением, словно Фатима
смеется сама над собой. Она обладала свежестью крестьянки и в то же время
изяществом умного человека, успевшего повидать мир. Дирк делал отчаянные
усилия, пытаясь смотреть португалке прямо в глаза, но странная смесь робости
и волнения раз за разом заставляла его отводить взгляд.
Как бы то ни было, минуты шли, и все ближе подходило время объявления
решения. Дирк искоса поглядывал на брата и, видя его суровое невозмутимое
лицо, начинал опасаться худшего. Он знал, что последнее слово остается за
Грегом. Не было никакой возможности изменить этот неписаный закон. Фатима