"Анар. Шестой этаж пятиэтажного дома" - читать интересную книгу автора

чистое вранье. Ничего между ними никогда не было. Я точно знаю.
- Откуда ты-то знаешь? Сама, что ли, сказала?
- Нет, просто я работаю там же и кое-что знаю. Это чистейшая ложь.
Но Зивяр-ханум не желала сдавать позиций:
- Да только ли Дадаш? Вот и наш сосед крутил с ней года два назад.
- Какой сосед? - спросил Заур, и все в нем похолодело.
- Да сын Алии, Спартак. Алия мне рассказывала. Говорит, прохода парню
не давала. От телефонных звонков покоя не было. Ночью, рано утром! И откуда
звонит-то? Из дому, что ли? При муже... Эх...
Заур чувствовал, как все в нем немеет, наливается какой-то мертвенной
тяжестью, и единственным его желанием становится сейчас же увидеть Тахмину и
либо опровергнуть слух, либо, подтвердив его, положить - тогда уже
совершенно бесповоротно - конец их отношениям. И он уже не слышал слов
матери, которая все говорила и говорила о том, как наконец вмешалась Алия,
но, в отличие от нее, Зивяр-ханум, не с сыном решила этот вопрос (он у них
тоже не сахар, шалопай порядочный), нет, Алия имела дело с самой стервой:
позвонила ей и пообещала вырвать все волосы до единого. Тем более что у нее,
говорят, и волосы-то не свои, а парик...
И Заур, будто издали слыша это и воспринимая нелепые слова и угрозы не
фигурально, а в самом прямом смысле, представлял Тахмину с вырванными
Алией-ханум (и Зивяр-ханум) глазами и волосами, о которых он доподлинно
знал, что они у нее свои...
- Я выйду пройдусь немного, - только и сказал он. Из первого же
автомата он позвонил Тахмине.
- Слушаю, - ответил бархатный баритон Манафа, мужа Тахмины.
Заур повесил трубку.
Был уже поздний вечер. Он бродил по городу и еще два раза звонил и
каждый раз бросал трубку, услышав голос Манафа. Конечно, он мог
поздороваться, назвать себя и попросить к телефону Тахмину: в конце концов
они работали вместе и знали друг друга не первый месяц. Но ему было крайне
неприятно говорить с Манафом, просить его позвать Тахмину, потом, зная, что
Манаф рядом, выяснять с Тахминой отношения.
И он все бродил и бродил по городу, нервничая и успокаивая себя, и часа
через полтора пришел к утешительной мысли: "Хорошо, допустим, Спартак. И
даже Дадаш. Мне-то какое дело? Во-первых, все это было до меня. Во-вторых, я
что? Блюститель ее чести, что ли? А в-третьих, ведь и я был с ней. Вот если
бы не было нашей близости и она строила из себя недотрогу, а потом я узнал,
что она была с другим или с другими, был бы повод для волнений. А так - чего
я раскипятился? Нам было хорошо вместе? Факт. Она красивая, очень красивая
женщина! Тоже факт. Что страшного в том, что она нравится мужчинам, а они,
если не добиваются успеха, и скорее именно поэтому, начинают трепаться?"
Из всех его мыслей последняя была самой приятной. Конечно, Тахмина не
была скромницей в минуты их близости, и это его настораживало, но ведь в
конце концов она была замужем не первый год, а женщина больше всех учится
этому у мужа или совместно с мужем. "Конечно, мне все равно, с кем она была
и была ли с кем-нибудь до меня, - думал Заур. - И все же... только не
Спартак!" Слишком неприятен был он Зауру еще со времени детских игр и драк,
когда Спартак постоянно дрейфил, ябедничал и продавал их. "Ну, конечно, -
думал Заур, Алия-ханум просто врет. Как могла Тахмина, королева, умница,
звонить и навязываться этому подонку Спартаку? И конечно же сам Спартак