"Анатолий Ананьев. Версты любви (Роман)" - читать интересную книгу автора

"Не отпущу".
"Да вы что, не доверяете нам, что ли, Мария Семеновна?"
"Сказано, не отпущу, и все тут. И не сманивайте мне девку".
"А если, Мария Семеновна..." - продолжал капитан, обдумывая новый
заход.
Мы же с Ксеней за весь вечер почти не сказали друг другу ни слова; по
крайней мере, сколько я ни вспоминал потом, я не мог припомнить, чтобы она
спрашивала о чем-либо еще, кроме того, что "долго ли вы простоите в
Калинковичах и действительно ли девушки служат на батареях санитарками?", и
чтобы я ответил на ее вопросы как-либо подробнее, чем только "да" или "не
знаю"; и тогда и теперь, спустя столько лет, мне кажется, что вечер прошел
так быстро, что не успел я как следует осмотреться и прочувствовать все, как
уже комбат четвертой Сургин, выйдя из-за стола, начал прощаться, а младший
лейтенант Антоненко уже стоял одетым у дверей; и старшина Шебанов потянулся
за шинелью, и лишь я еще сидел за столом, возбужденный, с выражением
какого-то, наверное, глупого счастья на лице. Конечно, глупого, да и как оно
могло быть иначе тогда, в девятнадцать лет? Мне хотелось, чтобы вечер
продолжался, но оставаться за столом, когда все уже встали, было неприлично,
я тоже поднялся и, сказав Марии Семеновне: "Спасибо за угощение" - и
повторив те же слова Ксене, пошел за своим полушубком. Не знаю, не могу
понять до сих пор, каким образом, когда я, уже одетый и готовый к выходу,
топтался у двери, ожидая старшего лейтенанта Сургина, который о чем-то еще
разговаривал с нашим комбатом, - каким образом Ксеня очутилась возле меня?
Она смотрела на меня ясно, открыто; косы ее теперь были откинуты назад, на
спину, и лицо, шея (она стояла вполоборота к свету, к лампе, и я своей тенью
не загораживал ее) и худенькие и покатые под платьем плечи - все снова
показалось мне в ней особенным, и я, знаете, часто и сейчас вот так вижу ее
перед собой. Я сразу догадался, что она хочет что-то сказать мне, и - может
быть, действительно существует какой-то бессловесный язык между людьми? - по
глазам ли, по всему ли выражению лица или только по тому, как дрогнули и
шевельнулись ее губы, на которые я смотрел, но так или иначе, а мне кажется,
я понял, что она хотела сказать, понял прежде, чем она успела вымолвить
первое слово, и потянулся к ее худенькому, прикрытому платьем плечу.
"Возьмите меня", - сказала она.
"Санитаркой?"
"Все равно, возьмите!"
Надо было слышать, как она произнесла это, и видеть, как смотрела при
этом. Но ведь мы глупы в молодости и часто теряем голову, и говорим не то,
что надо, а хороши бываем лишь потом, когда перебираем все в памяти, - тогда
вдруг и слова находятся, и движения красивы, и все бывает вообще-то просто и
ясно. А в тот момент, когда все происходит? Что я ответил Ксене? Я был рад
тому, что она сказала; она как бы продолжила во мне то, в сущности,
неземное, сказочное состояние, в каком пребывал я, сидя рядом с нею за
столом. "Хорошо, я поговорю с комбатом, - прошептал я, не столько словами и
тоном, как прикосновением руки передавая ей все то, что думал и чувствовал в
эту минуту. - Непременно поговорю", - повторил я и, как будто боясь чего-то,
может быть боясь прервать то самое ощущение счастья, какое охватило меня, -
как застеснявшаяся девчонка, торопливо открыл дверь и вышел на улицу.
Сейчас я поступил бы иначе; да, наверное, будь на моем месте кто-нибудь
другой, не с моим характером, тоже не стал бы суетиться и спешить, потому