"Анатолий Ананьев. Версты любви (Роман)" - читать интересную книгу автора

сквозь сон мысленно проговорил я, - я не сказал соседу, что самое лучшее
средство от бессонницы - это воспоминания. Завтра непременно надо будет
сказать ему об этом".
Утром, когда я проснулся, соседа моего в номере уже не было. Он ушел,
очевидно, по своим делам, и я вскоре тоже забыл о его существовании; но
прежде я обратил внимание, что кровать его была заправлена аккуратно и что
ни на стульях, ни на тумбочке не висели рубашки и не валялись галстуки, а
все было прибрано, и даже вчерашние газеты были сложены на столе ровной
стопкой. "Это уже неплохо, - подумал я. - Аккуратность - черта хотя и не
исключительная, но кое-что говорящая о характере человека". У нас почему-то
принято считать, и чуть ли не с петровских времен, что аккуратность,
пунктуальность, определенный и размеренный ритм жизни не имеют ничего общего
с натурою русского человека, что все это наносное, привезенное из-за
границы, немецкое, тогда как это чистейший вздор, выдумки людей, которым
хочется скрыть свой иногда далеко не упорядоченный образ жизни, и они
приписывают народу какую-то якобы исконную разгульную бесшабашность, а в
сущности - небрежение к себе, к будущему; я должен сказать, что, по крайней
мере, во всех тех людях, с кем сводила меня дорожная судьба, я всегда
чувствовал (как, впрочем, всегда чувствовал и в самом себе) постоянное
стремление к ровной, размеренной жизни, к аккуратности и красоте, и это
представлялось мне естественным так же, как земля, небо, деревья, дома - все
то, что окружает нас и составляет основу нашего бытия. Нет, аккуратность -
это не порок, и такие люди всегда производят на меня хорошее впечатление.
Прежде всего они добры и чутки к ближним. Так подумал я и о своем соседе по
номеру, которого по-настоящему и разглядеть-то не успел вчера среди ночи;
когда же потом сблизился с ним, только сильнее укрепился в своем мнении. Мне
показались отмеченными каким-то особенным вкусом (вкусом в подборе вещей) и
лежавший на подставке чемодан с чехлом, и куртка с застежками-"молниями" на
плечиках в шифоньере; по вещам обычно в какой-то мере можно определить
возраст их владельца, и я подумал, глядя особенно на куртку, что сосед мой -
человек еще довольно молодой, может быть, лет тридцати, не старше.
Откровенно говоря, я больше люблю беседовать с молодыми людьми, потому что
тут встречаешься как бы с новым для себя видением мира, и это новое видение
даже будто чем-то обогащает тебя; мне приятно было сознавать, что я проведу
вечер в обществе молодого человека. Но я ошибся, посчитав своего соседа
молодым; вечером, когда вошел в номер, я увидел совершенно иного, чем
представлял себе, человека, и прежде всего поразила меня густая шапка седых,
почти белых волос.
- Добрый вечер, - сказал я, удивленно рассматривая его.
Я стоял в прихожей, в тени, снимал пиджак, и думаю, что он не заметил
этого удивленного выражения на моем лице; он встал и, сделав несколько шагов
навстречу, протянул худую белую и мягкую, какие бывают лишь у людей, не
занимающихся физическим трудом, руку.
- Евгений Иванович Федосов, - представился он, четко, как старый
военный, выговаривая каждое слово. - Вы ужинали? - сейчас же спросил он, как
только я назвал себя.
- Нет еще.
- Может быть, составите компанию? Спустимся вниз, в ресторан, кухня
здесь неплохая.
Ужинать мне еще не хотелось, я чувствовал себя усталым после какого-то