"Анатолий Андреевич Ананьев. Годы без войны (Роман, Том 2) " - читать интересную книгу автора

Было неясно только, как при таком понимании всего Люба не могла
устроить свою жизнь. Но вопрос этот не возникал в сознании Наташи. В
сознании ее все вращалось только вокруг того, что было с ней, и ей
казалось, что было бы неестественно, если бы разговор теперь шел не о ней.
Ей не приходило этого вопроса, что и у Любы могла быть своя жизнь и свои
интересы в ней и что надо было спросить ее о ее жизни. Но Наташа не
спрашивала и во всем этом разговоре с подругою была как бы выдвинута
вперед как предмет внимания, тогда как Люба составляла собою ту общую
массу людей, судьба которых интересна лишь тем, что они есть общий фон
жизни. Для Наташи это было естественно потому, что она привыкла, чтобы все
занимались ею; для Любы это же естественным казалось потому, что ей
привычно было другое - что она занималась всеми; и потому обе были
довольны и долго еще, уже перейдя в комнату, постелив постели, раздевшись
и погасив свет, продолжали говорить о Наташином деле.
На другой день, выспавшиеся и приодетые (Люба по телефону отпросилась с
работы), подруги пошли (по этому же Наташиному делу) узнать, что было с
Арсением, возможно ли было встретиться с ним, каково было состояние Юрия и
вообще чтобы иметь то определенное представление обо всем, как на том
настаивала Люба, без чего было нельзя оставаться Наташе; и от этих Любиных
рассуждений и предположения, что все должно было быть несомненно лучше,
чем о том болезненно вообразила себе Наташа, Наташа испытывала только то
затаенное чувство тревоги, что делала не то, что нужно, которое вдруг
заставляло ее как бы отключаться от разговора с Любой и думать о своем. Но
внешне она оставалась спокойной, так что следователь, когда Наташа вошла к
нему и объявила, что она жена Арсения Иванцова, - следователь с
удивлением, видя ее молодое, свежее и даже будто веселое лицо, посмотрел
на нее. Он пригласил ее сесть и, сказав, что еще накануне ожидал ее,
приступил к тому первому официальному допросу, к которому Наташа не была
готова; она растерялась и не знала, что отвечать, и чувствовала только,
что следователь говорит с ней недоброжелательно. Недоброжелательность его
происходила от возмутившего его вида Наташи (в то время как муж ее
совершил убийство); но у Наташи, не умевшей понимать ни людей, ни
обстоятельства, во все время, пока шел допрос (и пока Люба, оставшаяся в
коридоре, за дверью дожидалась ее), было одно только ощущение - ощущение
власти, которая есть над людьми. Не по смыслу слов, сказанных
следователем, но по интонации, как слова эти были произнесены им, она
поняла, что Юрий скончался, что Арсений обвинен в убийстве и что не может
быть и речи, чтобы ей встретиться с ним. Она вдруг поняла ту серьезность,
как все обстояло на самом деле, от которой что-то будто надорвалось и
остановилось в ее душе, и ужас этого надорвавшегося стоял в ее глазах и
мешал говорить и слушать следователя.
- Как же вы ничего не знаете? - возмущенно упрекал следователь,
которому странным и непонятным казалось поведение ее. - Ведь от ваших
показаний зависит судьба вашего мужа, - говорил он.
- Ну что? Ну? - сейчас же спросила Наташу Люба, как только та вышла из
кабинета следователя.
- Он умер, - сказала Наташа.
- Кто? Мальчик тот? Как же теперь?..
Это "как же теперь?" Наташа сама задавала себе. Она смотрела на Любу и
отвечала как будто ей, но видела перед собой не ее, а кабинет со столом в