"Анатолий Андреевич Ананьев. Годы без войны (Роман, Том 2) " - читать интересную книгу автора

Но еще прежде Наташа увидела похоронную процессию, выходившую из
подъезда на улицу. Она не знала тех, кто выносил гроб, по по охватившему
ее предчувствию, когда еще издали обратила внимание на толпу, сейчас же
поняла, что хоронили Юрия. Она еще более поняла это, как только взглянула
на Галину, вышедшую вслед за гробом, и, узнав ее, инстинктивно отступила
назад, чтобы не быть самой узнанной ею, и затем пятилась еще и еще, отходя
за толпу, к стене, и не отрывая глаз от Галины и гроба. Гроб с телом Юрия
вызывал в ней чувство вины, боли и ужаса, что как раз и заставляло ее
пятиться, но Галина, о которой у Наташи всегда было только одно мнение,
что та дурна собой и зла (как и сказано было Любе), - Галина,
величественно, как это показалось Наташе, выступавшая в своем горе,
производила совсем иное впечатление. Наташа впервые вдруг открыла для
себя, что Галина красива, и впервые увидела в ней соперницу. Вместо того
чтобы подумать, как тяжело было Галине хоронить сына, вместо сознания
общего несчастья, какое должно было как будто объединить их, она подумала
именно об этом, что было нехорошо, она понимала и не могла подавить в
себе; и тем с большим напряжением следила за гробом (и за Галиной), будто
с ними должно было случиться что-то. "Уронят, уронят", - заглушая одни
мысли другими, думала она, в то время как муж Шуры Николай неловко
перехватывал руками, приподнимая гроб к борту машины. Но гроб не уронили;
и не произошло ничего, что нарушило бы общую картину похорон. Те, кто ехал
провожать, сели в машину по бокам покойника, борт закрыли, и через минуту
у подъезда уже почти никого не было. Люди пошли по своим делам, втягиваясь
каждый в свой мир печалей и радостей, и лишь для Наташи все увиденное ею
продолжало жить и мучительно волновать ее.
Как и после ночи, проведенной у соседки, она не вошла к себе в
квартиру; не зашла она и на почту, где ожидала ее телеграмма отца, а
вернулась к Любе (которой в эти часы не было дома) и одна в пустой и не
казавшейся уже убогой и бедной комнате снова и снова как бы прокручивала в
сознании своем то, что одно только теперь могло быть важным для нее. Она
вспоминала то следователя, то эти увиденные его сегодня похороны ц
растерянно смотрела вокруг себя; и весь прежде целостный мир, так всегда
радовавший ее, был не то чтобы разрушен в ней, но разделен на части,
которые она пыталась и не могла соединить вместе. Между тем, каким она
знала Арсения, и тем, что он совершил, лежало пространство; пространство
это было между Галиной прежней и Галиной этой, какою Наташа увидела ее
сейчас (и продолжала еще неприятно испытывать чувство соперничества и
ревности к ней); пространство было, главное, между желанием жить
счастливо, как вполне могли бы жить все люди (как об этом думала Наташа),
и тем, что счастья этого не было у людей; не было в силу каких-то тех
причин, о которых Наташа ничего не знала; и она только, как и Арсений,
успевший хоть и смутно, но передать ей свою философию жизни, чувствовала,
что разрушительная сила эта не зависит ни от политики, ни от законов и
социальных перемен, а действует постоянно и вбирает в себя все злое, что,
как и добро, составляет естество человека. "Ну почему бы не жить всем в
любви и счастье? - думала она, как сотни других думали до нее и будут
думать после нее (об этом главном вопросе жизни, который человечество за
все время своего существования так и не смогло решить для себя). - Почему
непременно нужно делать так, чтобы неприятно было кому-то? Для чего он
(Юрий) ночью пришел к нам? Что ему было надо?" - думала она, переключаясь