"Анатолий Ананьев. Танки идут ромбом (про войну)" - читать интересную книгу автора

шелухи. Они, кружась, медленно упали к ногам солдата. Может быть, и сам
сапог не произвел такого впечатления, как эти маленькие, кружившиеся белые
дольки подсолнуха, сразу напомнившие о человеке, которого именно за
семечки и ругали все в роте.
Ничего не знал Володин о сапоге и потому слушал с интересом. Он
повернулся, чтобы увидеть и, может быть, даже подержать в руках этот
сапог, и встретился взглядом с Царевым. Царев выпрямился, готовясь к
рапорту.
- Давно вернулись? - спросил Володин.
- Под утро, товарищ лейтенант. Вас не стали будить, доложил все старшему
сержанту.
- Загрудному?
- Да.
- Хорошо. Идите отдыхать, Царев. Вам нужно отдохнуть, идите.
Володин снова отошел к брустверу, раздумывая: почему старший сержант,
приняв от Царева рапорт, ничего не сказал об этом? Как раз в это время
подошел Загрудный. Он не спеша убрал с бруствера несколько крупных
комочков глины, мешавших просматривать даль, поправил маскировку из сухих
веток и только после этого спросил у лейтенанта, как он думает, будут ли
немцы сегодня наступать или нет? По мнению старшего сержанта -должны,
потому что лето в самом разгаре, а "они", как известно, летние вояки.
Старший сержант засмеялся, довольный шуткой, но Володину не понравился
этот смех. Не понравилась и шутка, имевшая тогда хождение среди солдат и
давно надоевшая всем, - немцы и зимой воюют: страшно подумать, как под
Харьковом напирали, да и под Белгородом! - но не высказал вслух своих
возражений; он ждал, заговорит ли Загрудный о рапорте Царева" Потом не
выдержал и сам спросил:
- Почему меня не разбудили?
- Когда?
- Когда вернулся Царев.
- А-а, так вы только что легли. Я хотел, - губы старшего сержанта еще
продолжали улыбаться, но глаза уже настороженно сузились. - Я, товарищ
лейтенант, все расспросил у Царева подробно и тут же доложил капитану и
позвонил в штаб.
- Почему не разбудили? - все так же не повышая голоса, но с большим
раздражением и неприязнью в тоне повторил Володин.
- Вы только что...
- Значит, за моей спиной все делаете? Командир взвода у вас, значит,
барин, он спит, видите ли. Так, что ли?
- Хотел, как лучше.
- Вы, Загрудный, вечно в опекуны лезете!
Володин почувствовал - сказано все, если он останется хоть на минуту,
наговорит дерзостей. Быстрым движением руки поправил кобуру, хотя в этом
не было никакой нужды, окинул недружелюбным взглядом Загрудного и пошел по
траншее на правый фланг к своему наблюдательному окопу. Сначала он был
доволен, что так резко отчитал старшего сержанта, но затем, когда немного
успокоился, начал сомневаться в правильности своего поступка, а когда
пришел на фланг, уже был убежден, что зря обидел человека. Он сидел на дне
окопа, на специально оставленной при копке ступеньке, и растирал в пальцах
подбираемые у ног нежесткие земляные крошки; уши его горели, как у