"Анатолий Ананьев. Танки идут ромбом (про войну)" - читать интересную книгу автора

и закрыл глаза. Но поспать не удалось - вызвали к телефону. Капитан
Пашенцев передал, что с минуты на минуту в Соломки прибудет командующий
Воронежским фронтом генерал Ватутин и будет осматривать позиции. Очевидно,
зайдет и в расположение роты. Надо приготовиться к встрече.
Сам командующий фронтом приезжает - шутка ли! Такое случается не часто,
может, раз в жизни. Страшновато, конечно, вот так вдруг предстать перед
командующим и отрапортовать, но... Надо немедленно подготовить взвод к
смотру. Чтобы все на бойцах блестело! Чтобы и подворотнички у каждого!
Чтобы... Чтобы... словом, все как перед парадом!
Генерал армии Ватутин решил лично осмотреть позиции, занятые прибывшими
артиллерийскими частями. Он выехал на рассвете четвертого июля из деревни
Яков-лево в сопровождении члена Военного совета фронта и командующего
Шестой гвардейской армией, побывал на переднем крае и к двенадцати часам
дня прибыл в Соломки.
Володин, занятый подготовкой взвода к встрече, не видел, как промелькнули
мимо стадиона легковые автомашины, как затем командующий фронтом с группой
генералов и офицеров поднялся по склону на командный пункт батальона; он
заметил их только тогда, когда они уже подходили к расположению роты.
Разглядывая в бинокль генералов, Володин старался угадать, который из них
Ватутин. Он ни разу не видел командующего, только слышал о нем, и то,
может быть, из десятых уст; знал лишь, что Ватутин - невысокий, плечистый
и добрый. Но этого было так мало, да к тому же из трех генералов двое -
одинаково невысокие и плечистые, что Володин совершенно терялся в
догадках. Среди офицеров он без труда узнал своего командира батальона -
толстого и проворного майора Гриву, узнал капитана Пашенцева и
подполковника Таболу. Они шли позади всех и о чем-то оживленно говорили.
Табола то и дело останавливался и раскуривал угасавшую трубку.
Пройдя на фланг роты, генералы и офицеры остановились. Они стояли так
близко, что Володин слышал их голоса, но не мог разобрать ни одного слова.
Он волновался: боялся и того, что командующий не подойдет к позициям
взвода и все старания были напрасны, и того, что подойдет и нужно
рапортовать; оба опасения равно страшили и радовали его, и он с таким
вниманием следил за каждым движением Ватутина (наконец узнал его по
звездочкам на генеральских погонах - четыре в ряд) и так напряженно ждал,
когда командующий шагнет в его сторону, будто от этого шага зависела вся
его дальнейшая судьба, вся его будущность. И все же прозевал этот шаг,
прозевал по глупой случайности: связист, пересаживаясь поудобнее, задел
носком сапога деревянную коробку телефонного аппарата, и Володин обернулся
на стук; а когда снова взглянул на командующего и окружавших его генералов
и офицеров, они шли прямо к позициям взвода.
Володин выпрыгнул из окопа.
- Взвод, смир-рна! - крикнул он и не услышал своего голоса.
Секунду выждал, всматриваясь, как бойцы, находившиеся в траншее, выполнили
его команду, и побежал навстречу приближавшимся генералам; метров двадцать
не доходя до них, перешел на шаг. Шел чеканно, не сгибая ног в коленях;
подошвы сухо ударялись о затвердевшую, как цемент, землю, и каждый удар
упругим толчком отдавался в плечах.
До того как остановился и, подбросив ладонь к каске, произнес первое
слово, Володин ясно представлял, что нужно говорить (текст рапорта
заучил), но едва начал рапортовать, заученное вылетело из головы, он с