"Песах Амнуэль. Высшая мера" - читать интересную книгу автора

Мне отмщение, и аз воздам. Третий закон Ньютона. Ну, и что мне с ним
делать, с этим безродным космополитом? Все равно он загремит по пятьдесят
восьмой-десятой, свой четвертак получит, и не помогут ему никакие
измерения, сколько бы их ни было. Но почему так больно, бессмысленно
больно, и перед глазами все ярче пенится желто-розовый шнур, и мне
кажется, что он струится из моей же собственной головы и всасывается в
стену и тянет меня, как погонщик волочит на веревке упирающегося осла, и
мне ничего не остается, кроме как встать и идти, иначе он вырвет мой мозг,
силен Патриот, и неужели я еще не настиг его и предстоит новый шаг?
Сколько прошло времени - там? И что я должен сделать здесь, прежде
чем уйти? Я не в силах отделить свое "я" от этого эмгэбэшника, но сделать
я (он? мы?) что-то могу?
Сил не было, и опять возникло ощущение, будто чьи-то ладони
поддерживают меня. Теплые ладони, я лежал на них, погрузился в них по
самые плечи, я чувствовал даже, как изгибаются на этих ладонях линии жизни
и судьбы, знакомо изгибаются, но вспомнить не мог. И тогда я быстро
записал в протоколе допроса некие слова, не очень понимая их смысл, но
точно зная цель - сделать так, чтобы Мильштейн вышел. Что-то я должен был
сделать, пока меня поддерживали ласковые ладони, и я писал быстро, а потом
захлопнул папку и кинул ее в ящик стола, будто гранату с выдернутой чекой.
Я встал. Ладони подтолкнули меня, подбросили, словно легкий мячик, и
забыли подхватить. Я начал падать и, чтобы не упасть, схватился что было
сил за шнур, который натянулся струной и неожиданно лопнул.
С грохотом. Со вспышкой Сверхновой. И я понял: путь завершен.



ПАТРИОТ

И понял, что проиграл. Вчера на сборище столичных психов я чувствовал
себя королем. Слушал, что они болтали о своих способностях, сами себя
накачивали, у них горели глаза и мысли, а мне было смешно и противно,
потому что почти все они врали. Среди них было лишь два человека, которые
что-то умели, и странно, что один оказался евреем. Я никогда не любил эту
нацию. Логика тут ни при чем. Это подсознательное. А подсознание не
обманывает - оно лучше знает, что нужно делать, к чему стремиться, кого
любить и кого ненавидеть. Логика вторична, она пользуется знаниями,
интуиция - главное, она использует еще и то, что человек не удосужился
понять, а может, и не поймет никогда. И если интуиция подсказывает, что
еврею нельзя доверять, то логика всегда найдет этому массу подтверждений.
Достаточно мне было посмотреть в глаза этому Лесницкому, и мне стало
противно. Такой он был прилизанный, такой... тухлый, от него разило чужим,
и я, не рассуждая (интуиция избавляет от этой необходимости), внушил ему
связь со мной, это оказалось нетрудно, мозг его во время выступления
открылся, как контейнер под погрузкой. Так вот тебе...
Это было вчера. А сегодня я проиграл, потому что ровно в десять,
когда я, мысленно усмехаясь, приготовился к последнему удару, передо мной
возникло лицо этого человека, которое приближалось подобно снаряду и
ударило меня, отшвырнув к стене, и все смешалось, и родился ужас животный,
невозможный ужас перед чем-то, чего на самом деле не существовало. Я