"Павел Амнуэль, Роман Леонидов. Только один старт" - читать интересную книгу автора

- Начинаю зонный поиск. Это последний шанс выиграть время.
- А у меня ничего нового.
- Догадываюсь...
Мальчишеское лицо Галанова еще сохраняло следы понимающей улыбки, а глаза
были отрешенными: Галанов словно слился с мозгом солнечного зонда, плыл
вместе с ним в раскаленном водороде фотосферы, где некогда погиб "Икар".
Росин подумал, что сейчас он для конструктора - условный персонаж поиска
и, если бы не задание Центра звездолетной связи, Галанов, вероятно, не
разрешил бы ему принять участие в рейде "Гелиоса". Ну что ж, пусть он,
Росин, здесь не нужен, но кассета должна быть обязательно готова. Завтра
передача для "Гефеста"...

Зеленая кассета

...На Земле меня встречали ученые, готовые работать днем и ночью, чтобы
разобраться в привезенных мной материалах. Никаких длительных карантинов,
никакого отчуждения. Но именно тогда я окончательно понял, что между мной и
рубежами новой науки - вакуум. Да, я беседовал с учеными и внешне как будто
не испытывал затруднений, но не мог перейти какую-то качественную границу.
Трудность заключалась даже не в сумме знаний, а в ином масштабе воображения.
Когда шла работа по сдаче "Вестника", я вспомнил фильм о Лозанове и
подумал, что в истории еще не было подобной ситуации. Действительно, с того
момента, когда "Вестник" приземлился на антарктическом космодроме, я
автоматически стал единственным в своем роде специалистом по двадцать
первому веку. Я знал свое время, жил его волнениями, знал многих выдающихся
ученых, и знания эти были для меня живыми, сегодняшними. Я мог стать в новом
мире историком своего времени.
Окончательно решился я после встречи с Митей Добровым. Мы познакомились в
Байконурском институте истории науки и техники. Когда меня представляли
сотрудникам, белобрысый паренек буквально налетел на меня:
- Юлий Александрович, давайте займемся Арсениным! Я написал о нем две
работы, но многие факты его биографии так и остаются неясными.
...Через несколько дней я стал работать в отделе "Двадцать первый век"
при Байконурском институте.
Сразу возникло множество проблем. Изменилась организация
научно-исследовательских работ, я же привык к дедовским методам: книги,
архивы, микрофильмы. Начальник информационного отдела объяснил мне, что
рукописи никогда не хранились в институте. Многие из них пересняты на
голограммы, а не имеющие большого значения после периода ознакомления
уничтожаются без всякой пересъемки.
Мои знания о своем времени оказались довольно ограниченными. Добров был
еще полон энтузиазма, его работа об Арсенине успешно продвигалась, а я уже
представлял тот день, когда мои хранящиеся в памяти сведения о двадцать
первом веке будут исчерпаны...
И тогда я сбежал. Не сказав никому, уехал в Новосибирск. Бродил по
городу, который когда-то был моей родиной, и не узнавал его. За сто лет
Новосибирск стал городом колоссальных "консервных заводов" - здесь
выпускались нейтронные кристаллы, капельки размером в миллиметр и весом
около тонны. Путь этих "консервов информации" был долог - их посылали на
исследовательские станции дальних рубежей: за орбиту Трансплутона, к