"Александр Амфитеатров. Женское нестроение" - читать интересную книгу автора

губительнымъ для человЪчества, полагающiя борьбу съ грЪхомъ этимъ
необходимою опорою нравственности, a возможность полной побЪды надъ нимъ
ставящiя краеугольнымъ камнемъ своихъ религiозныхъ упованiй, - лишь такiя
общества могли исторически преслЪдовать и, дЪйствительно, преслЪдовали
проституцiю. Общества, не озаренныя свЪтомъ возвышенныхъ духовныхъ началъ,
съ нею мирились, ей даже покровительствовали, а, въ лучшемъ исходЪ, если и
искореняли ее въ своей средЪ, то - путемъ компромисса, врядъ-ли болЪе
нравственнаго, чЪмъ самая проституцiя: чрезъ дозволенное и узаконенное
многоженство или наложничество. ЧЪмъ болЪе владЪетъ обществомъ религiя тЪла,
тЪмъ больше власти и мощи имЪетъ надъ тЪми обществомъ и вЪкомъ проституцiя.
ЧЪмъ сильнЪе развивается въ немъ религiя духа, тЪмъ меньше терпимости къ
проституцiи, тЪмъ ярче ей противодЪйствiе. То общество, которое,
дЪйствительно, побЪдитъ первородный грЪхъ, - конечно, освободится и отъ
проституцiи. Мыслимо ли такое общество, побЪждающее царство вавилонской
блудницы и звЪря не только въ мечтателыюмъ идеалЪ возвышенныхъ и
вдохновенныхъ умовъ, но и въ житейской наглядности? Не знаю. Въ прошломъ его
не было, нЪтъ его и сейчасъ.
Провозгласивъ цЪломудрiе высшимъ нравственнымъ идеаломъ, христiанство
воюетъ съ проституцiей девятнадцать вЪковъ, но все еще далеко до побЪды.
БолЪе того: чЪмъ дольше и упорнЪе война, тЪмъ она становится сомнительнЪе и
даже порою представляется безнадежною. ЧЪмъ чаще и громче заявляетъ о себЪ
потребность упразднить проституцiю, тЪмъ яснЪе и наглЪе подчеркиваетъ эта
послЪдняя свою полнЪйшую неистребимость. Это - Лернейская гидра. Когда ей
отрубаютъ одну голову, y нея немедленно вырастаютъ двЪ новыя, гораздо
опаснЪйшiя прежней. Говорятъ, что одинъ въ полЪ не воинъ. Между тЪмъ, въ
войнЪ противъ проституцiи, y современнаго общества - именно лишь одинъ,
истинно могучiй мечъ: нравственный идеалъ, вЪщаемый евангельскимъ словомъ.
За проституцiю же подняты десятки оружiй, не только явныхъ, но и потаенныхъ,
не смЪющихъ часто не только назвать себя, но даже подать голосъ о
существованiи своемъ, и все же существующихъ и вредно дЪйствующихъ; десятки
пороковъ, низменныхъ и презрЪнныхъ, но тЪсно родственныхъ натурЪ
человЪческой, - тЪмъ животнымъ проявленiямъ ея, что привились намъ вмЪстЪ съ
ядомъ яблока Евы.
Итакъ, побЪдитъ проституцiю лишь то чистое, духовное христiанство, -
если возможно оно, - которое окончательно сброситъ съ себя путы животнаго
начала и утонетъ въ созерцанiи неизреченной красоты ВЪчнаго Идеала. Такое
ликующее, свЪтоносное, безгрЪховвое царство обЪщано въ апокалипсическомъ
Новомъ церусалимЪ. О немъ, какъ новомъ золотомъ вЪкЪ на землЪ, мечтали и
молились тааъ называемые хилiасты. Но мечты и обЪтованiя - загадки будущаго.
Въ прошломъ же и въ настоящемъ чистыя евавгельскiя формы христiанства
оказались достоянiемъ лишь весьма немногихъ избранныхъ, "могущихъ
вмЪстить", - настолько немногихъ, что къ общей массЪ именующихъ себя
христiанами они относятся, какъ единицы къ десяткамъ тысячъ. Масса - глядя
по вЪрЪ, по вЪку и по настроенiю эпохи - признаетъ единицы эти или святыми,
или безумцами, и либо покловяется имъ, либо учиняетъ на нихъ гоненiя.
Христiавская теорiя и въ наши дви царствуетъ вадъ мiромъ. Но царство ея
не автократическое, но конституцiонное. Она царствуетъ, но не управляетъ. Ей
присягаютъ, ею клянутся, къ ней, какъ высшей справедливости, летитъ
послЪдняя апелляцiя человЪка, осужденнаго жизнью ва горе и гибель, - но
живутъ, хотя ея именемъ, не по ея естественному закону, а по закону