"Александр Амфитеатров. Женское нестроение" - читать интересную книгу автора

вЪтвью отъ уродливаго корня, a не корнемъ. Очень хорошо заботиться о томъ,
чтобы женщинъ въ проституцiю не совращали, a совращенныхъ не обижали. Но
сколько бы реформъ въ этомъ направленiи ни было проведено, всЪ онЪ - только
полумЪры безъ успЪха или съ кратковременнымъ, мнимымъ успЪхомъ. Серьезною,
коренною реформою можетъ очистить общество отъ проституцiи только
рЪшительная, полная переоцЪнка культурою будущаго столь огромной мiровой
цЪнности, какъ женщина, крутой переломъ въ нашихъ отношенiяхъ къ ея
личности, труду, образованiю, праву.
Проститутка по природной развращенности, по лЪни и неохотЪ къ честному
труду, - очень рЪдкое явленiе, по крайней мЪрЪ, въ Россiи. Русская падшая
дЪвушка, въ девяти случаяхъ изъ десяти, становится продажною исключительно
потому, что честный трудъ ее не кормитъ или кормитъ при слишкомъ ужъ тяжкихъ
условiяхъ. Изъ этого правила я не исключаю и тЪхъ, которыя были вовлечены въ
развратъ обманомъ, такъ какъ для нихъ честный трудъ, плохо кормящiй и
непорочныхъ, дЪлается особенно скуднымъ и даже почти недоступнымъ по
этическому лицемЪрiю общества; мы - мастера губить дЪвушекъ, но еще большiе
мастера возмущаться потомъ ихъ паденiемъ. Одинъ изъ самыхъ блестящихъ и
трагикомическихъ обмановъ нашего мужского лицемЪрiя состоитъ въ томъ, что мы
даже каторжныя формы женскаго труда, существующiя въ современной
цивилизацiи, опредЪлили женщинЪ не просто, a какъ бы въ награду за ея
добродЪтельное поведенiе. Ты добродЪтельна, - ну, вотъ тебЪ за это высокая
честь: каторга труда кухарки, горничной, "бонны за все", гувернантки при
семи ребятахъ, телефонной барышни, телеграфистки съ суточными дежурствами.
Наслаждайся своею добродЪтелью и своимъ трудомъ. Ты пала, - кончено: мы не
позволимъ тебЪ быть ни "бонною за все", ни гувернанткою при семи дЪтяхъ, ни
телефонною барышнею ни телеграфисткою съ суточнымъ дежурствомъ. ВсЪ эти
блаженства для цЪломудренныхъ; ты же ступай, куда знаешь, - пожалуй, хоть и
въ проститутки.
ЗемледЪльческiй перiодъ русской цивилизацiи быстро идетъ къ концу.
Городъ беретъ верхъ надъ деревнею, городской теленокъ все громче
похваляется, что онъ умнЪе деревенскаго быка, люди скорЪе согласны босячить,
но на асфальтовой мостовой и подъ электрическими фонарями, чЪмъ сидЪть въ
лЪсу и молиться пню, даже при изобилiи. При отсутствiи же изобилiя, слишкомъ
ярко характерномъ для послЪднихъ лЪтъ нашего отечества, переселенiе деревни
въ городъ особенно мощно и многолюдно. Городской трудъ великъ и
многообразенъ, но и въ его области "цЪнъ на бабу нЪтъ".
Помню я: въ одномъ интеллигентномъ семействЪ большого южнаго города,
очень порядочномъ, зашла рЪчь о развращенности современной прислуги, - тема,
излюбленная хозяйками всЪхъ вЪковъ и народовъ. Въ данномъ случаЪ, хозяйка
дома была особенно пылко заинтересована: ей везло такое несчастiе, что въ
теченiе года y нея "сманули" послЪдовательно двухъ молодыхъ горничныхъ.
Теперь служила трегья, дЪвица юная, некрасивая, неумЪлая, взятая именно за
то, что она прямо изъ деревни и не испорчена городскими мЪрами.
- Помоему, - возразилъ отецъ семейства, человЪкъ свободно
благомыслящiй, - помоему, вся эта пресловутая развращенность - дамская
фантазiя. И удивляться надо не тому, что извЪстный процентъ Машекъ и Ленокъ
уходитъ отъ насъ, обывателей, изъ прислуги въ погибшiя, но милыя созданiя,
но тому, какъ процентъ этотъ еще вдесятеро не выше.
- Почему это? - взволновалась хозяйка.
- Потому что возьмемъ хотя бы эту Дуню, которая теперь намъ служитъ. Мы