"Александр Амфитеатров. Женское нестроение" - читать интересную книгу автора

считаемся добрыми, хорошими господами, прислуга нась любитъ. Однако, при
всей вашей добротЪ и прекраснодушiи, вотъ дневная работа Дуни. Встала она въ
шестомъ часу утра, растопила четыре печи, вымела и вытерла тряпкою полъ въ
семи комнатахъ, облазила со щеткою углы, зеркала, картины, мебель (мы любимъ
чистоту), подала на столъ и убрала со стола самовары для трехъ чаевъ со
всЪмъ подобающимъ сервизомъ, накрыла завтракъ и обЪдъ на семь человЪкъ и
служила имъ, перечистила платье и обувь для семи человЪкъ, гладила на кухнЪ
для барыни, разъ двЪнадцать выпустила и впустила на подъЪздъ своихъ и
чужихъ, разъ шесть, семъ бЪгала по-нашимъ порученiямъ въ лавку, трижды
чистила "невЪжество" за котами Марьи СергЪевны, привела въ порядокъ семь
постелей на ночь... Сейчасъ уже двЪнадцать часовъ ночи, y насъ всегда сидятъ
до двухъ и больше, a она не спитъ, и завтра ей вставать опять въ половинЪ
шестого. Комнаты y нея нЪту, и постель ея стоитъ за шкапомъ въ коридорЪ,
Ъстъ она на ходу. При этомъ отъ нея требуются опрятность, быстрота,
ловкость, сообразительность, чистоплотность, преданность и желанiе соблюдать
господскiе интересы паче собственныхъ. И все это цЪнится въ десять рублей
серебра мЪсячнаго жалованья, то есть въ 33 копейки за день, - при чемъ всЪ
прiятельницы увЪряютъ Марью СергЪевну, что прислуга насъ просто грабитъ. И,
дЪйствительно, вы можете имЪть въ нашемъ городЪ прислугу и на пять, на шесть
рублей, a въ недородный годъ шли за три. Если, при многочисленности своихъ
занятiй, Дуня въ чемъ-нибудь не довернется, вы, все за тЪ же 33 копейки въ
день, имЪете право обругать ее негодницею, лЪнтяйкою, дармоЪдкою, а, въ
случаЪ упорства или непослушавiя, тЪмъ болЪе дерзости, можете бросить ей
паспортъ и выгнать ее на улицу. Повторяю: мы слывемъ добрыми, хорошими
господами. И я не сомнЪваюсь, что личныя симпатiи къ намъ значительно
задержали и Машу, и Леву въ стремленiи катиться по наклонной плоскости. Отъ
другихъ онЪ бЪжали бы на содержанiе мЪсяцемъ, двумя раньше. Но вполнЪ
парализовать наклонной плоскости мы, конечно, не могли.
- Что же онЪ - въ деревнЪ меньше что ли работы видЪли? - вспылила
"сама".
- Не меньше. Но не забудь, что отъ деревенской работы онЪ ушли въ
городъ, - стало быть, искали не такого труда, чтобы былъ вровень съ
деревенскимъ, a лучшаго, болЪе доходнаго и легкаго. A попали на - вонъ
какой! Не говорю уже о томъ, что есть огромная психологическая разница между
работою на себя въ натуральномъ хозяйствЪ деревенскаго дома и работою на
чужихъ, въ качествЪ вольнонаемной прислуги y господъ. Да-съ. Пришли искать
лучшаго и легчайшаго, - анъ, опредЪлились на маленькую каторгу за 33 копейки
въ день.
- A помнишь, въ НиццЪ намъ служила одной прислугой Сюзаннъ? Какая
работница была: десять нашихъ ея не замЪнятъ. И платили мы ей франкъ въ
день. И не знала она никакихъ увлеченiй...
- Франкъ въ день! Шутишь ты съ франкомъ въ день! Тамъ франкъ, - мЪстная
денежная единица, какъ y насъ рубль, и на франкъ, по условiямъ быта, можно
прожить, какъ y насъ на рубль. Тридцать франковъ для ниццардки - тридцать
рублей, a для нашей Дуни - только двЪнадцать. Это - разница. Изъ десяти
рублей своего жалованья Дуня семь отсылаетъ роднымъ въ деревню. Такимъ
образомъ, честный городской трудъ лично ее вознаграждаетъ за рабство десятью
копейками въ день, - меньше, чЪмъ оплачивается самая низшая поденщина, не
требующая ничего, кромЪ тупой физической силы. Лестно, не правда ли? Такъ
что же и удивляться, если этотъ злополучный гривенникъ не въ состоянiи