"Александр Амфитеатров. Женское нестроение" - читать интересную книгу автора

половины восьмидесятыхъ и тутъ разбившагося...
- Какъ "разбившагося"? Когда же и поразвилось-то оно, какъ не въ наше
десятилЪтiе? Посмотрите, - однихъ путей къ самодЪятельности сколько
предоставлено теперь женщинЪ...
- Къ какой самодЪятельности-то? Черненькой! Чтобы стать телеграфисткою,
фельдшерщею, акушеркою, конторскою или телефонною барышнею, контрольною
счетчицею etc. - общаго образованiя не требуется: достаточно спецiальной
технической сноровки и того природнаго практическаго смысла, которымъ
надЪлено огромное большинство женщинъ. НЪтъ, говоря откровенно, мы, русскiе,
весьма искусно и двусмысленно надуваемъ нашъ прекрасный полъ на оба фронта:
и образованiемъ, которое-де "есть залогъ самодЪятельности", и
самодЪятельностью, которую предоставляемъ нашимъ женщинамъ лишь въ формахъ
доступныхъ почти безъ всякаго образованiя. Сидитъ бЪдняжка въ контролЪ,
переписываеть въ общую вЪдомость по графамъ съ красненькихъ и зелененькихъ
листковъ количество шпалъ на перегонЪ между Сивоплюйскомъ и Торчмястойскомъ
и недоумЪваетъ: ужели я для того про Лже-Смердиса учила? А, если не для
того, то зачЪмъ же, зная про Лже-Смердиса, я не могу найти иного труда, какъ
механическое переписыванiе зеленыхъ и красныхъ бумажекъ на бЪлую бумажку?
Общество предо мною когда-нибудь да неправо: либо когда заставляло меня
учить про Лже-Смердиса, зная, что онъ мнЪ ни къ чему, a придется мнЪ
возиться съ зелеными и красыыми бумажками; либо когда засадило меня за
красныя и зеленыя бумажки, хотя я, по приказанiю его, выучила про
Лже-Смердиса. Такъ какъ красныя и зеленыя бумажки даютъ труженицЪ рублей
40-50 въ мЪсяцъ, a Лже-Смердисъ - ни даже мЪднаго гроша, то она весьма скоро
приходитъ, если не къ сознательному, то къ инстинктивному убЪжденiю, что
красныя и зеленыя бумажки суть вещь, a Лже-Смердисъ - гиль, и забрался онъ,
"дуракъ", въ голову контрабандою и удерживать его тамъ не стоитъ... Ну, a
затЪмъ процессъ улетучиванiя сомнительной гимназической премудрости - разъ
начался, такъ уже не прекратится, покуда вовсе не опустошитъ мозги отъ
ненужныхъ полузнанiй.
- Послушайте! Но зачЪмъ, въ самомъ дЪлЪ, трудящейся женщинЪ
какiе-нибудь Лже-Смердисы?
- РЪшительно незачЪмъ.
- Такъ велика ли бЪда, если она ихъ и позабудетъ?
- Вы вотъ адвокатъ. На Лже-Смердиса ссылаться при защитЪ вамъ, конечно,
никакой судъ не дозволитъ. Однако, вы помните о немъ.
- Помню.
- И считаете нужнымъ помнить, потому что онъ, сколь ни малая песчинка
въ пустынЪ прошлаго, все же составляетъ частицу вашего образованiя. A вотъ
Марья Ивановна навЪрно не помнитъ, хотя она всего пятый годъ, какъ изъ
института и кончила курсъ съ золотою медалью. И y нея нЪтъ даже извиненiя
зелеными и красными бумажками, ибо она выскочила замужъ прямо со школьной
скамьи въ полную обезпеченность.
- Тоже, батюшка, въ семьЪ-то не до Лже-Смердисовъ!
- Согласенъ. Но въ такомъ случаЪ, когда же до нихъ?
Въ трудЪ - Лже-Смердисы балластъ, въ семьЪ - тоже. Кто же воспользуется
Лже-Смердисами? Дюжина старыхъ дЪвъ, y которыхъ не будетъ семьи и которыя
достаточно обезпечены, чтобы не искать труда?
- Позвольте: a вотъ эти женщины лЪтъ 30-35, о которыхъ вы говорили
выше, онЪ-то своихъ Лже-Смердисовъ пронесли сквозь трудъ и семью?