"Александр Амфитеатров. Женское нестроение" - читать интересную книгу автора

аристократично по резулътатамъ: оно все создаетъ либо дирижеровъ, либо
первыя скрипки, a оркестра-то y него и нЪту. ЧеловЪкъ съ высшимъ
образованiемъ въ Россiи - существо, возвышенное надъ общимъ уровнемъ,
отмЪченное, во мнЪнiи нашемъ, не только правомъ, но и обязанностью идти
прямехонько ad astra, покуда силъ хватитъ. Такой взглядъ дЪлаетъ честь
нашему уважительному отношенiю къ высшему образованiю, но, въ практической
сущности дЪла, онъ лишь подчеркиваетъ недостаточность его распространенiя въ
средЪ нашей. Не то истинное просвЪщенiе края, когда въ столицахъ его, какъ
въ центральныхъ фокусахъ знанiя, можно найти генiальныхъ врачей въ родЪ
Боткина, Захарьина, - но то, когда въ любомъ захолустьЪ, въ случаЪ недуга,
вы найдете просто врача, чернорабочаго, но знающаго, опытнаго, дешеваго. Изъ
героевъ, избранниковъ, вдохновляемыхъ призванiемъ, какъ выходили, такъ и
будутъ выходить Захарьины и Боткины; a добросовЪстно практикующую,
ремесленно медицинскую чернь - чернь и выдЪляетъ: чернь учащаяся, которая
зубритъ лекцiи да выдерживаетъ скучныя испытанiя, утЪшая себя, что не боги
же горшки обжигаютъ, авось выучуесь и себЪ на прокормъ и добрымъ людямъ на
пользу.
Намъ, въ Россiи, по громадному ея пространству и населенiю, медицинскiе
чернорабочiе столь же необходимы, какъ Боткины и Захарьины, если еще не въ
большей мЪрЪ. A чернорабочiя и того необходимЪе. Русская глушь ждетъ женской
врачебной помощи жарче, чЪмъ всякой иной. За послЪднiе годы въ деревнЪ, я
неоднократно убЪждался, что крестьянство наше относится гораздо съ большимъ
довЪрiемъ къ медицинской помощи, исходящей отъ женщины, чЪмъ къ врачебнымъ
познанiямъ мужчины. Врачъ для него прежде всего - чиновникъ, ваше
благородiе: женщина-врачъ - тоже прежде всего - "болЪзная" лечащая барыня,
съ которою можно попросту и по душамъ. МнЪ разсказывали и читать
приходилось, будто въ иныхъ мЪстяностяхъ крестьяне женщинъ-врачей принимали
дурно, не хотЪли y нихъ лечиться. Я думаю, что въ такихъ случаяхъ скорЪе
всего сами женщины-врачи были виноваты, не сумЪвъ сразу поладить съ
крестьянами, подчинить ихъ своему авторитету. Какъ можетъ крестьянинъ
"принципiально" протестовать противъ женщинъ-врачей, когда любая помЪщица
или дачница, балующаяся медициною, какъ любительница, по Флоринскому, -
стоитъ ей удачно помочь хоть одному недужному, - быстро отбиваетъ больныхъ y
докторовъ и фельдшеровъ земскихъ станцiй? A женскiя болЪзни, которыя
деревенская баба несетъ къ доктору развЪ лишь послЪ того, какъ вовсе не
стало мочи терпЪть, и продЪланы надъ несчастною уже всЪ знахарскiя
изувЪрства, ожесточившiя и обострившiя недугъ, и безъ того тяжкiй? A нашъ
мусульманскiй Востокъ съ его гинекеями? A еврейство? A раскольничiй мiръ?
Намъ нужны не единицы, не десятки, даже не сотни женщинъ-врачей, a
нужны ихъ тысячи. Намъ нужна женская медицина не какъ
аристократически-научное сословiе, но какъ демократическая рабочая сила,
цЪлительно разсЪянная въ стомиллiонномъ народЪ, дурно питаемомъ, много
работающемъ, мало зарабатывающемъ, много болящемъ. Массу можетъ породить
только масса. И вотъ почему особеенно то жаль, что массу женскую отсылаютъ
вспять. къ очагу и прялкЪ, оставляя во храмЪ науки лишь незначительное
количество избранницъ. Очень можетъ быть, и давай имъ того Богъ, что изъ
избранницъ этихъ выйдетъ на каждый курсъ по Захарьину и Боткину въ юбкахъ,
но, признаюсь, было бы радостнЪе узнать, что, хотя выпускъ не далъ еще ни
одной Захарьиной и Боткиной, зато въ Царевококшайскъ уже поЪхала съ него
дЪльная Иванова, въ Белебей знающая Петрова, въ Волковыйскъ опытная Сидорова