"Александр Амфитеатров. Женское нестроение" - читать интересную книгу автора

и такъ далЪе, и такъ далЪе - по всЪмъ медвЪжьимъ угламъ и закоулкамъ.
Создайте образованную массу, a исключительныя-то личности возвыситься надъ
нею всегда сами успЪютъ. На то онЪ и исключительныя.

VI Назарьева

БЪдная К. В. Назарьева! Рано унесла ее смерть.
Я мало зналъ покойную, начавъ встрЪчаться съ нею нЪсколько чаще, лишь
съ начала изданiя "Россiи". Въ первые мЪсяцы нашей газеты въ редакцiи
нерЪдко было можно видЪть скромную - всю въ черномъ - фигуру писательницы,
съ оригинальною, коротко стриженою головою, съ желтоватымъ лицомъ,
освЪщеннымъ безпокойными глазами, полными затаенной и нерадостной мысли. Это
была Капитолина Валерьяновна Назарьева. Сотрудничество ея y насъ не
сладилось. Ей хотЪлось писать маленькiй фельетонъ, но, вопервыхъ,
фельетоновъ y насъ было тогда хоть прудъ прудить, а, вовторыхъ, она -
беллетристка по натурЪ - совсЪмъ не умЪла писать фельетонъ, и мелко, бисерно
написанныя странички ея рукописей читались вяло и сонливо. Больше успЪха
имЪла Капитолина Валерьяновна, когда, работая въ "СынЪ Отечества", вела
отдЪлъ маленькихъ morceaux o провинцiи, подъ псевдонимомъ Н. Левинъ, хотя
самостоятельности и яркости и здЪсь проявила немного. Не спЪлисъ мы и на
счетъ большого романа, который A. B. хотЪла помЪстить въ "Россiи", - не по
нежеланiю редакцiи прiобрЪсти y нея эту работу, a no невозможности втиснуть
романъ въ содержанiе нашего фельетоннаго года.
- Не извиняйтесь ужъ! - съ горечью говорила она: - знаемъ мы васъ!
МужчинЪ съ именемъ, небось, нашли бы мЪсто. A мы, женщины, несчастныя: всюду
намъ - вторые номера. Работаешь-работаешь цЪлую жизнь, a нЪтъ тебЪ хода
впередъ. Такъ на второмъ номерЪ и сиди до смерти.
- Вотъ, - слышалъ я отъ нея въ другой разъ - вы хоть откровенны: прямо
признаетесь, что не любите нашего женскаго письма, считаете его своего рода
литературнымъ made in Germany. Быть можетъ, вы и правы. Но согласитесь:
можетъ ли быть иначе? Возьмемъ въ примЪръ меня. Я пишу давно, издала не
одинъ десятокъ романовъ, множество повЪстей, разсказовъ, писала для театра.
ИмЪю литературное имя. На моихъ сочиненiяхъ сколько издателей нажилось. Но -
въ концЪ-то концовъ - что же? Тотъ же вЪчыый пятакъ, пятакъ и пятакъ, и
необходимость слЪпить изъ пятака три-четыре тысячи рублей въ годъ, нужныя,
чтобы жить въ ПетербургЪ не вовсе бЪдно и поддерживать своихъ близкихъ. Такъ
удивительно ли, что начиваешь расплываться въ made in Germany, топить въ
ремесленныхъ строкахъ природный талантъ? И, при томъ, эта страшная
неувЪренность въ заработкЪ, эта всегдашняя готовность вашего брата,
журналиста, отодвинуть насъ, женщинъ, на заднiй планъ. Легкое ли дЪло писать
романъ, a - тЪмъ временемъ въ головЪ стучитъ мысль: куда я его дЪну? ЗдЪсь,
положимъ, благосклонно примутъ, тамъ - съ удовольствiемъ возьмутъ
"почитать". А вдругъ туда Чеховъ повЪсть дастъ? сюда Немяировичъ-Данченко
романъ напишетъ? Ну, и получай, Калпитолина Валерьяновна, дЪтище свое
обратно и неси его на какой-нибудь литературный погостъ, гдЪ
издатель-могильщикъ скупаетъ "имена" чуть не на фунты, по вЪсу манускрипта.
Рабство!.. Вы говорите: made in Germany. Да какъ же иначе-то? ВЪдь - помимо
всякихъ психологiй творчества, станьте-ка на почву экономическаго разсчета.
Чтобы заработать рубль, Немировичу-Данченко нужно написать три-четыре
строки, a мнЪ двадцать. Стало быть, - опять-таки, оставляя въ сторонЪ и