"Андрей Амальрик. СССР и Запад в одной лодке (сборник статей)" - читать интересную книгу автора

просили, чтоб дверь открыл - дышать нечем. Тот отвечал лениво и вызывал по
одному подписывать протоколы.
Веселился только блатной лет тридцати, отпускал шуточки и прибауточки,
через несколько часов я увидел его весьма приунывшим - его обвинили в краже
и переводили в тюрьму, это был его второй срок. Обратил мое внимание мужчина
почтенного вида: он разошелся с женой, получил новую квартиру, поехал на
старую за своей мебелью и не отказал себе в удовольствии спьяну всю мебель
переколотить - как свою, так и жены, ей самой, я думаю, попало при этом.
Теперь он очень убивался и говорил, что много бабам воли дали, слова им не
скажи.
Действительно, создался у нас странный вид семьи, где всякие семейные
неурядицы решаются только с помощью милиции. Жены все время призывают
милицию, мужья садятся на пятнадцать суток или на несколько лет, а потом к
этим же женам возвращаются. Впрочем, и мужья хороши.
В полдесятого пришел заместитель начальника отдела, в штатском, как
сказали, майор, и началось разбирательство. Вызывали из камеры поодиночке.
Майор, сидя за столом, орал: "Сколько мне, негодяи, еще с вами возиться,
отравляете жизнь и себе, и людям! Ты сколько не работаешь?! Ты почему
пьешь?! Ты почему нассал на улице?! Ты почему рукам волю даешь?!" - и так
далее. В ответ провинившийся, стоя перед майором, мямлил что-то, у всех
выходило так, что никто ни в чем не виноват. Решения принимались быстро:
этому штраф 30 рублей, того на суд получать пятнадцать суток, того к
следователю для начала уголовного дела. Одного только, обругав, отпустили.
Кто-то, я слышал, назвал начальнику мою фамилию. "Это я даже смотреть
не буду", - ответил тот и ушел.
Народ постепенно начали выводить из камеры - кого в КПЗ в ожидании
суда, кого к следователям. Часов в 12 я сказал лейтенанту, зашедшему за
кем-то, что сижу с ночи и мне не объяснили, за что я задержан, почему
привезли сюда и что со мной собираются делать.
- Не работаешь! - ответил тот.
- Пусть даже не работаю, это ведь не основание для задержания и привоза
сюда, к вам-то я никакого отношения не имею.
- Имеешь! - сказал лейтенант и захлопнул дверь.
Так прошло несколько часов. Меж тем ввели в камеру явно сумасшедшего,
который непрерывно громко говорил какую-то бессмыслицу. Я вспомнил, как в
1965 году, сразу же после суда, провел я в камере несколько часов с таким
нее вот сумасшедшим - и как мучительно это для меня было, казалось, что сам
с ума сойду. И вот как я теперь притерпелся: я почти и не замечал этого
человека, так, досаждал немного.
Меня перевели в соседнюю камеру, одного, потом привезли двух пьяных
женщин и меня вернули в общую. У женщин этих тоже началась дискуссия о
работе.
- Сука ты! - кричала одна. - Я какая никакая, но я работаю, я пользу
обществу приношу. А ты?
- Проститутка! - кричала другая, но не так уверенно.
- Скоро ли решится дело со мной? - обратился я к старшему лейтенанту,
который переводил меня из камеры в камеру.
Тот, по виду армянин, ответил вежливо: "Подождите немного, вопрос
решается", - и предложил мне, раз у меня есть деньги, кого-нибудь послать
купить мне поесть.