"Андрей Амальрик. Записки диссидента " - читать интересную книгу автора

так далеко от соцреализма, что у нее не было шансов, да и желания войти в
Союз художников и получать официальные заказы. Первой картиной, которую
продала Гюзель, был портрет жены корреспондента, у которого я был по просьбе
Гинзбурга. Они, кажется, долго сомневались, купить ли этот портрет, для нас
же это был чуть ли не вопрос жизни и смерти, и, получив 66 долларов, мы
почувствовали себя невероятными богачами, первым делом купили красивый
вязаный костюм для Гюзель, до этого она ходила в старых одеждах своих
подруг.
Гюзель стали время от времени заказывать портреты, главным образом,
иностранцы. У меня была небольшая коллекция работ молодых художников,
которую я собрал до первой ссылки, а часть картин они мне дали для продажи -
и несколько я продал. Власти отвергали неканоническое искусство, богатых
коллекционеров почти не было - и иностранная колония в Москве была, по
существу, единственным рынком. Низкие цены в Москве делали живопись
доступной даже для тех, кто не мог бы купить картины хороших художников у
себя на родине, многие хотели приобрести в чужой стране что-то для нее
характерное и сравнительно редкое, к тому же неофициальное искусство -
несущее в себе элемент протеста и тем не менее разрешаемое властью -
отвечало чаяниям иностранцев о "либерализации" советской системы.
Я не говорю об общем для всех времен и народов желании украсить свой
дом.
Помню, как была поражена американка, зайдя к нам в комнату и увидев
развешанные по стенам картины: они создавали своего рода магнитное поле.
Пока человек живет в атмосфере красоты, это все же смягчает присущие
ему зависть и злобу, я согласен, что "красот спасет мир", но мы скорее идем
от красоты, чем к красоте. В старину даже крестьянская утварь, какой-нибудь
светец, была произведением искусства, а сейчас немало картин имеют вид
фабричного изделия. Интересно, что расцвет тоталитаризма в политической и
социально-экономической жизни совпал с расцветом функционализма в
архитектуре и дизайне.
Некоторые московские иностранцы - скорее полуиностранцы -
почувствовали, или им подсказали, что собирание картин неофициальных
художников и посредничество между новым советским искусством и старым
западным рынком может оказаться выгодным делом. Вспоминаю
русско-американскую пару - назову их условно Эдвард и Нона, - чье положение
в Москве было характерно для того странного пограничного мирка, который
возник на стыке советского и западного образов жизни. Они поженились перед
войной, потом Нона ездила с мужем в США и даже изучала историю в каком-то
американском университете, но во всяком случае не совсем точно знала,
наследовал ли Людовик XIV Людовику XV или наоборот, с середины пятидесятых
годов они поселились в Москве постоянно, и Эдвард становился поочередно
корреспондентом разных западных изданий.
Когда я познакомился с ними в 1964 году, они жили в большом собственном
доме, во всех почти комнатах висели картины - преимущественно молодых, но
была также великолепная картина Пиросманишвили. Вскоре этот дом был снесен -
и они взамен получили дворянский особняк в районе Арбата, красивый, но так
построенный, что для картин места не нашлось - да я почти и не нашел у них
картин, когда вернулся в Москву в 1966 году, большую часть Нона вывезла в
США, там продала и бросила этим заниматься, думаю, что картины не имели
большого успеха в США.