"Жоржи Амаду. Город Ильеус" - читать интересную книгу автора

лысине и следили, не отрывая глаз, за пластическими поворотами его тела,
едва начинавшего полнеть, за медлительными па этого танца, возбуждавшего
чувственность, словно кричащего о разбитых жизнях, о падении и проституции.
Женщинам казалось, что Пепе зазывает, околдовывает партнершу, как змеи
околдовывают своими гипнотизирующими глазами птичек, сидящих на ветвях
деревьев в тени какаовых плантаций. На глаза змеи были похожи извивы этого
медленного танца; мужчина впивался взглядом в женщину, торгующую любовью по
его приказу.
Женщины пристально следили за каждым движением Пепе Эспинола, во фраке
он казался худее, гибкое его тело склонялось в поворотах. Но глаза мужчин
были устремлены на Лолу, "белокурую". Все мужчины в этом переполненном зале,
от робких юношей, служащих торговых предприятий, до толстых полковников с
карманами, полными денег, желали её в тот вечер. Какой-то работник с
плантаций полковника Сильвино, лечившийся в Ильеусе и выигравший в лотерее
билет в театр, никогда уже больше не смог забыть её, и белокурая аргентинка
была до конца его бедной, серой жизни чудесным виденьем, незабываемой
мечтой.
А полковник Фредерико Пинто, маленький, подвижной и нервный, ни на
секунду не отрывал взгляда от округлых стройных ног аргентинки, её высокой
груди, её крутых бёдер. Для него тоже Лола была чудесной мечтой, чем-то
новым, нежданным. Он желал её так сильно, как может желать человек, тридцать
лет проживший в глуши, вырубая девственный лес и сажая деревья какао,
проводя ночи с женой, преждевременно состарившейся от этой жизни в своем
имении и безобразно располневшей от жирных, обильных обедов, или с мулатками
из поселков, проститутками с грязных улиц, где находятся публичные дома.
Лола была чем-то невиданным, необычайным, редким цветком, внезапно
распустившимся на этой грубой, суровой земле. Полковник Фредерико Пинто
обливался потом в своем кресле первого ряда. Чего бы он не дал за то, чтобы
хоть на одну ночь чувствовать её рядом с собой, в постели, её, с этими
золотыми волосами, с этими стройными ногами и высокой грудью, с этими
бёдрами, крепкими, как круп породистой кобылицы!
Это был сон, и он стал реальностью. Пепе Эспинола выступал на сцене
только в черные дни своей жизни, когда все другие возможности были
исчерпаны. Танго, которые они танцевали вдвоём, танго, исполненные дешевого
трагизма, рассказывающие о мелких любовных драмах и о новом треугольнике:
женщина - альфонс - сутенер; танго, которые пела Лола, казавшаяся ещё более
прекрасной под огнями рампы, - всё это была только приманка, лучшая в мире
наживка для удочки, чтоб поймать жирную рыбу, как сказал кто-то. И Пепе
Эспинола говорил, что не было ещё случая, чтобы жирная рыба не попалась на
эту удочку.
Как-то, когда Пепе Эспинола был ещё молод, во времена, более
отдаленные, чем это могло показаться тем, кто хотел угадать возраст
аргентинца, один человек, обладающий жизненным опытом, сказал ему в кабаре,
в предместье Буэнос-Айреса, в ночь, наполненную женскими голосами и звуками
танго:
- Быть альфонсом - самая достойная профессия для мужчины...
В ту пору Пепе ещё не успел облысеть, и густые чёрные волосы, смазанные
брильянтином, были гладко зачёсаны над его бледным лбом, глаза его, которым
он уже тогда старался придать коварное выражение, блестели, в тонких нервных
пальцах чувствовалась сила, а на губах всегда играла весёлая песенка. У него