"Жоржи Амаду. Свет в туннеле (Подполье свободы, ч.2) ("Каменная стена" #1) " - читать интересную книгу автора

выражение лица, стоять прямо, не сгибаясь, и еще отвечать на взгляд товарища
подбадривающей улыбкой! Третий из них, восемнадцатилетний юноша Рамиро,
маленький португалец, привезенный в Бразилию еще ребенком. С ним полицейские
были особенно жестоки: били его по лицу, обзывали "грязным португалишкой" и
"свиной требухой"; в самых грубых выражениях поносили его мать; развлекались
тем, что по волоску вырывали у него пробивающиеся усики, которые, возможно,
являлись предметом его мальчишеской гордости.
Голос следователя еще раз повторяет вопросы, его рука отбивает такт по
столу. Затем он поднимается и закуривает сигарету. Пускает клубы дыма им в
лицо и делает несколько шагов по комнате.
Который может быть час? Они находятся здесь, все время на ногах, с семи
часов вечера. Свет прожектора слепит им глаза, их взоры неотрывно прикованы
к графину с водой; им задают одни и те же вопросы, время от времени
перемежающиеся оскорблениями и угрозами. Лысому старику кажется, что скоро
наступит утро; как бы ему хотелось взглянуть на циферблат часов! Ведь,
несомненно, утром их допрос будет прерван и возобновлен лишь на следующий
вечер. Он не может себе представить, сколько прошло часов. Ноги под ним
подгибаются, он едва стоит. Липкий пот стекает по лицу.
Как выдерживает Маскареньяс жажду и усталость, слепящий глаза свет
прожектора? У Рамиро, которому всего лишь восемнадцать лет, есть силы
молодости, чтобы все это выдерживать, но ему, лысому старику, уже за
пятьдесят; жизнь в нужде, неблагодарный труд парикмахера истощили его силы.
Если бы он мог, по крайней мере, выпить стакан воды, или хотя бы глоток... И
не слышать тиканья часов, забиться куда-нибудь в угол и заснуть.
Рамиро знает, что до рассвета еще далеко. Сейчас, самое большее,
половина второго или два часа ночи - утра еще долго ждать. Если все
ограничится только пыткой голодом и жаждой под обжигающим лицо светом
прожектора, - это еще не самое худшее. Было гораздо тяжелее, когда его
оскорбляли в приемной, издевательски били по лицу, когда у него вырывали
волосы из усов и всячески измывались над ним, а он не мог даже защищаться.
Зато позже, в камере, Маскареньяс похлопал его по плечу и похвалил за то,
что он достойно вел себя. Сердце Рамиро наполнилось гордостью: похвала
старшего товарища придала ему сил для новых испытаний. Он вступил в партию
совсем недавно, привлеченный Маскареньясом, и никогда в жизни не чувствовал
себя таким гордым, как в день, когда он впервые присутствовал на заседании
партийной ячейки.
Еще будучи мальчиком, он восхищался коммунистами. Ему было всего
четырнадцать лет, когда он перестал чистить ботинки на улицах и поступил на
завод; он и тогда уже многое понимал в борьбе коммунистов и всей душою был с
ними. Он был сознательным рабочим, читал листовки, газету "Классе операриа".
Он ощущал душу партии в деятельности профессионального союза, в дискуссиях
между рабочими, во всей их жизни, но все же вначале не мог определить, где
же находится партия. Все возраставшее восхищение коммунистами заставляло его
думать, что лишь очень немногие - самые способные, самые испытанные, самые
умные - могли принадлежать к этому авангарду революционной борьбы.
Мало-помалу он распознал среди товарищей на заводе нескольких коммунистов -
распознал по их делам и с тех пор во всем с ними солидаризировался. Он начал
развертывать широкую массовую работу, а между тем, все еще не отдавал себе
отчета, насколько он близок к партии, все еще продолжал считать партию
чем-то для себя недоступным. Быть может, когда Рамиро станет старше и