"Жоржи Амаду. Необычайная кончина Кинкаса Сгинь Вода (Новелла, Старые моряки #1)" - читать интересную книгу автора

прославляя необычайные выгоды, которые сулит каждому приобретение
земельного участка через посредство компании по продаже недвижимости...


VI


Дядя Эдуарде вернулся в магазин: нельзя ведь полагаться на приказчиков,
все они жулики. Тетя Марокас обещала прийти попозже, ей надо побывать
дома, она там оставила все вверх дном - так спешила узнать новости.
Леонардо по совету Ванды решил, раз уж он не пошел в контору, использовать
свободное время и зайти в компанию по продаже недвижимости, чтобы кончить
дело с покупкой в рассрочку участка. Настанет день, когда у них с божьей
помощью будет свой дом. Договорились, что у гроба будут дежурить по
очереди: Леонардо и дядя Эдуарде ночью, Ванда и Марокас днем.
Ладейра-до-Табуан была не такого рода местом, где приличная женщина могла
появляться вечером: эта улица пользовалась дурной славой, здесь жили воры
и проститутки. Утром же вся семья соберется на похороны.
Вот как получилось, что после обеда Ванда оказалась одна возле тела
отца. Отзвуки шумной уличной жизни едва доносились сюда, на третий этаж.
Кинкас лежал, казалось, отдыхая после утомительной процедуры переодевания.
Служащие похоронного бюро были мастерами своего дела. Как выразился
заглянувший на минутку торговец, "словно бы и не тот покойник". Выбритый,
причесанный, в черном костюме, белоснежной рубашке, в галстуке и блестящих
ботинках, Жоаким Соарес да Кунья покоился в великолепном гробу, с
золочеными украшениями и кистями. Ванда была удовлетворена. Гроб поставили
на импровизированный стол, кое-как сколоченный из досок, и выглядел он
весьма эффектно и благородно. Две огромные свечи (как в алтаре, с
гордостью подумала Ванда)
горели слабым, почти невидимым пламенем. Буйное солнце Баии врывалось в
окно, заливая комнату ярким светом. Этот блеск, это радостное сверкание
казались Ванде неуважением к смерти, в солнечных лучах сияние свечей
теряло всякую торжественность, свечи были просто не нужны. Она хотела было
из экономии потушить их, но подумала, что похоронное бюро все равно
возьмет те же деньги, две ли свечи сгорят или десять, и решила лучше
закрыть окно и опустить штору. В комнате воцарился полумрак, пламя свечей
вытянулось высоко вверх. Ванда уселась на стул, который одолжил все тот же
торговец. Она была довольна - не просто довольна тем, что выполнила свой
дочерний долг, нет, Ванда ощущала какое-то особое удовлетворение.
Вздох облегчения вырвался из ее груди. Она поправила свои каштановые
волосы. Теперь она окончательно справилась с Кинкасом, снова надела на
него узду, которую он вырвал когда-то из сильных рук Отасилии, смеясь ей в
лицо. Легкая улыбка заиграла на губах Ванды, на ее красивых полных губах,
которые портили только жесткие складки в углах рта. Она отомстит ему за
все, что он сделал, за все их страдания - и ее, и Отасилии, и всей семьи.
За многолетнее унижение.
Десять лет он вел эту нелепую жизнь. "Король босяков Баии", - писали о
нем в полицейской хронике; десять лет он был героем очерков всех этих
писак, падких на трущобную экзотику, десять лет обливал грязью семью,
позорил ее своей скандальной славой. "Первый пьяница квартала", "Кинкас