"Генрих Альтов. Клиника "Сапсан"" - читать интересную книгу автора

"Машина, которая будет изобретать? Полноте! В принципе это, может быть,
осуществимо, не будем спорить с киберпоклонниками. Но практически - нет,
невозможно. Во всяком случае, преждевременно". И это были не досужие
разговоры. От них зависела возможность получить свой угол в лаборатории. А
потом - неудачи. Бесконечная вереница неудач, постепенно выявивших
истинную глубину проблемы. Такую глубину, что, может быть, и не решился бы
начать, если бы знал... Я не жалуюсь. Научный процесс и состоит в том,
чтобы преодолевать косность - свою и чужую. Десять лет настоящей битвы. По
Гете: "Кто болеет за дело, тот должен уметь за него бороться, иначе ему
вообще незачем браться за какое-либо дело". Сейчас мне дороги даже былые
неудачи и изнурительные споры с теми, кто воспринимал упоминание об
эвротронах как личное оскорбление. Десять лет незаметно вместили и те
очень долгие годы, в течение которых - сверх всего - пришлось делать
кандидатскую диссертацию. Потом чересполосица успехов и неудач, когда
сначала почти не было успехов, а потом почти не было неудач. И присуждение
- уже без защиты - докторской степени. Наконец, лаборатория, отлично
оборудованная лаборатория. Сорок человек, которых я подбирал, учил, в
которых поверил и от которых теперь неотделим...
Подъем по лестнице, как бы он ни был утомителен, всегда можно
повторить: проделал определенную работу - и поднялся. Десять лет моей
жизни - это не просто энное количество работы. Кто поручится, что через
год после начала повторного пути я снова смогу в течение двух суток,
показавшихся мне тогда одним остановившимся мгновением, найти основные
теоремы эвристики?.. Кто поручится, что еще два года спустя, пережидая
дождь в неуютном и шумном зале свердловского аэропорта, я нарисую на
папиросной коробке схему первого интерференционного эвротрона?..
Если говорить прямо: кто поручится, что, вернувшись на десять лет
назад, я снова смогу жить в науке?
Да, не обязательно быть ученым. Не обязательно - если до этого не был
ученым. Но скиньте летчику десять лет и скажите: "Не летай!" Скиньте
десять лет моряку и скажите: "Не плавай!"


В Сыктывкаре нас ждал вертолет. Мы долго летели над тайгой. Панарин,
удобно устроившись в кресле, листал пухлые реферативные журналы. Внезапно
вертолет развернулся и пошел на снижение. Солнце ударило в иллюминатор, я
отодвинул занавеску - и впервые увидел тундру.
Никогда не думал, что краски здесь могут быть такими звеняще яркими.
Над далекой лиловой полосой горизонта в синем вечернем небе висело
холодное солнце. А земля была огненно-желтой, и по ней шли волны: поток
воздуха от лопастей вертолета сгибал упругие кусты сиверсий и еще каких-то
красноватых цветов.
Я никогда не был в тундре. Я вообще почти нигде не был. По меньшей мере
половину из этих десяти лет я шагал из угла в угол или сидел за столом. У
меня не было ни одного настоящего отпуска. Глупое слово "отпуск". Разве
можно "отпустить" себя от своих мыслей?
Тундра поражает необычным ощущением простора. Земля здесь утратила
кривизну: где-то очень далеко желтое море сиверсий темнеет и,
притушеванное лиловой дымкой, незаметно переходит в серую, потом в синюю и
наконец, в ультрамариновую глубину неба.