"Ал.Алтаев (Маргарита Ямщикова). Гроза на Москве " - читать интересную книгу автора

просить, я размышлял сам: инженеров при себе держу немало; есть художники
отменные. Ты им станешь указывать, а я награждать... На купола позолоты не
жалей; колокола литые, серебра в медь немало слажено, от меня тоже...
Митрополит поклонился.
- На твоих речах спасибо, государь, - сказал он мягким ласковым
голосом, - а пришел я не о том просить. На храм Божий у меня всего
довольно, а вот душу строить твою я взялся: душа-то дороже мне храма
каменного!
Царь сидел на кресле перед столом, крытым красным сукном, на котором
стояла чернильница с песочницею в виде ковчежка, перебирал машинально
худыми пальцами длинные полосы бумаги, разворачивал свитки, лежавшие на
сваленных в груду книгах в переплетах из кожи и пузыря, нервно теребил их
и слушал нетерпеливо, видимо, занятый своими мыслями.
Филипп добрыми, внимательными глазами наблюдал за высокой фигурой
царя в голубой, расшитой золотом одежде, с разрезами, унизанными жемчугом,
с большим наперстным крестом поверх барм на золотой цепи, и видел, что
борода царя значительно поредела с прошлого года, глаза ввалились, скулы
выдались и лицо приняло нездоровый землистый оттенок. Он увидел складку
страдания вокруг резко очерченного рта, вспомнил, что поставил себе задачу
воспитывать мятежную душу царя, и еще ласковее, еще задушевнее сказал:
- Государь царь, пришел я жаловаться тебе и просить слезно: не погуби
невинных, не оставь сирых, обездоленных, не дайся в руки врагу рода
человеческого.
Царь нахмурился. Очи его блеснули из-под дуг бровей жестоко и сурово.
- А ведомо тебе, отче, - сказал он, - что так говорил когда-то
Сильвестр-поп, а после Герман, что поставлен был мною на малое время?
Сильвестр влачит свои дни в Соловках; речи Германа стали тоже мне
неугодны, и я сместил его.
Ни один мускул не дрогнул в лице Филиппа.
- Ведомо, государь державный; с Сильвестром мы и молились и плакали о
тебе.
- У попа Сильвестра слезы, должно, недороги, отче. О ком просить
хочешь?
- О боярине Иване Петровиче Федорове и о других несчастных, кои
попали по наущению дьявола в твои темницы.
Рука царя задрожала; он стукнул посохом в пол.
- О нем не проси! Об изменнике! Не быть тому, отче, слышишь?
Царь слишком долго и слишком любовно лелеял в душе картину
издевательств над боярином Федоровым, чтобы отказаться от них, и гневом
пылали его очи.
- Не бывать тому! Не прощу крамольника!
- О крамоле лгут, государь, - спокойно отозвался Филипп. - Крамолы
той нет. О, державный! Будь выше всего! Почти Господа, давшего тебе сие
достоинство. Скипетр земной есть только подобие небесного; он дан тебе,
чтобы ты научил людей хранить правду. Соблюдай данный тебе от Бога закон,
управляй в мире и законно. Обладание земным богатством подобно речным
водам и мало-помалу иссякает; сохраняется только одно небесное сокровище
правды.
Царь слушал эту речь молча, пристально глядя на митрополита. Рука его
сжимала свистелку, служившую звонком; стоило только свистнуть, и слуги