"Светлана Аллилуева. Только один год " - читать интересную книгу автора

каких организаций и разговаривающего с ним по-английски и по-человечески. Я
была для него - человек. Кроме того он принадлежал к семье, знавшей Ганди,
Неру и других известных людей Индии. Он повидал в жизни многое и многих, и
его "О!" не было очень удивленным. Так что, лучшего собеседника мне было не
найти.
Оставшиеся несколько дней в больнице мы проводили вместе каждую
свободную минуту и каждый рассказал другому свою жизнь. Я не могу объяснить,
почему у меня было чувство абсолютного доверия к этому незнакомому человеку
из другого мира. Не знаю, почему и он верил каждому моему слову.
Обширный мертвый запас английских слов вдруг ожил. Ведь раньше мне не
приходилось ни с кем говорить, - а сейчас я без труда говорила и понимала
все до слова. У Сингха был хороший, чистый английский, с хорошим
произношением, полученный от шотландца-воспитателя и преподавателей-англичан
колледжа в Лакхнау. Все его манеры и поведение были европейскими. Только
мягкое спокойствие, да постоянная милая улыбка выдавали традиционное
индусское ненасилие и равновесие духа.
В его внешности не было экзотической яркости Востока. Когда он надевал
свой берет и шарф, идя на прогулку, то становился похож на пожилого
итальянца или на тихого, печального еврея.
Мы сидели или бродили по больничным коридорам в своих халатах,
беспрерывно разговаривая, и на нас уже бросали косые взгляды больные. Не
следует забывать, что в этой больнице находились только чиновники партийного
и государственного аппаратов, самые известные актеры, члены правительства и
их семьи, словом, московский "высший свет". В глазах всех этих людей (за
редким исключением, быть может) я вела себя вызывающе, так как проводила все
время с иностранцем, явно предпочитая его общество советской элите. Но я
привыкла нарушать правила этой элиты, которая, в свою очередь, привыкла
считать меня уродом в своей среде.
Консервативные партийцы, заполнявшие палаты кремлевской больницы, давно
возмущались тем, что Хрущев поощряет усиление контактов с заграницей.
Недовольные всем происходившим в стране после 1953 года, изгнанные с "теплых
местечек", ожиревшие, апоплексические от водки, обиды и вынужденного
безделия, они собирались здесь у телевизоров и "резались в козла", - как они
называли игру в домино.
Когда эти тяжеловесные туши в пижамах надвигались на нас, прогуливаясь
по коридорам, мне становилось страшно за тщедушного, близорукого Сингха. Он
громко говорил по-английски и непринужденно смеялся, не усвоив еще советской
привычки разговаривать вполголоса. А они замолкали от негодования, видя
"такое безобразие" в этих стенах, построенных специально для них и
принадлежавших раньше только им.
Сингх был неизлечимо болен. Более двадцати лет бронхоэктазии
(хронический бронхит), полученной в Англии и эмфиземы привели его легкие в
безнадежное состояние Антибиотики помогали на время, но холодный климат и
простуды быстро выводили его из строя.
Как все индийцы, он был терпелив, не жаловался, не боялся смерти и
говорил о своей болезни с юмором, обращав все в шутку. Он фактически уже не
работал для партии и желал теперь только тихо дожить жизнь, зарабатывая
переводами где-нибудь в Польше, Германии или Югославии - у него везде были
друзья. В СССР он попал впервые случайно: каждая компартия получает
известное число приглашений из Москвы для лечения и отдыха. Предложили и