"Татьяна Алферова. Память по женской линии" - читать интересную книгу автора

парней, - выражения "молодые люди" или "юноши" не в ходу. Те появляются
скопом, для храбрости. Если изба просторная, затеваются танцы, нет - другие
песни. Медленнее крутится веретено, прядется уж не шерсть - будущая судьба,
завязывается флирт, составляются пары, выпевается любовь. После беседы
избранницу прилично проводить. Иные по дороге завернут не туда, запутаются
длинной косой в мягком сене, кому придется со свадьбой торопиться, а кому и
плакать. Катинка ходит с Костей, ведь одной ворочаться стыдно. Костя
провожает, сирени цветут, вечера липки и душисты, как припасенные Костей
мятные леденцы, ландрин. А Единственный ходит в соседнюю деревню Пономарицы
к ее старшей замужней сестре Марии и просит уговорить Катинку замуж, а дома
мачеха шумит насчет лишнего рта, но быстро отходит. У Кости есть неоспоримое
достоинство - в свое время ухаживал за старшей Марией, что как бы вводит его
в круг семьи, делает неопасно-чужым. В прогулках с Костей нет стремления
младшей догнать старшую, никакого нарождающегося кокетства, ничего женского,
лишь детское самолюбие.

Но в какой-нибудь вечер она выглядит окончательно прирученной, и Костя
совершает непоправимую ошибку. Вместо того чтобы бежать к мачехе сговорить
свадьбу, решает заручиться согласием невесты, хуже того, ее целует. Ужасное
прикосновение чужих мокрых губ она будет вспоминать и в девяносто шесть,
когда черты Костиного лица растворятся в ее памяти. А сегодня - стремглав
мчится домой до крови оттирать губы водой и золой. И мрачный Костя клянет
день, когда обратился душой к этим сестрам, что не помешает ему через пять
лет ухаживать, также безуспешно, за младшей Тоней. А Единственный тихо
радуется Костиной отставке и караулит ее за гумном.

Время (не ее, а общечеловеческое) идет, мачеха настроена решительно, и
Катинка собирается в батрачки, от греха подальше. Единственный рассчитывает
верно, ждет до отъезда, надеясь, что ее маленькое, как леденец, сердце
дрогнет, хотя бы перед выбором: работать на чужих или на собственную семью.
Да не учел, что другая семья - не их клана, никогда не будет считаться ею
собственной. Когда он повторно сватается вместе с Федей-пропойцей, Феде
отказывают из-за пьянства, а ему заодно.

Все, чего он добьется, приезжая в далекую деревню, где она работает по
найму - счастья провожать ее в гости к старшей сестре Марии. У Марии муж,
четверо детей, живут у свекра-свекрови. Там Катинке приткнуться негде. Но
вырастает решительная младшая сестра Тоня, улепетывает от всей этой
родни-деревни (у Тони-то они давно в печенках) в Петроград и принимается
жить самостоятельно и цепко. Катинке все равно, где жить, лишь бы кто-то из
родных рядом, хоть на одной лестничной площадке; пусть город, пусть тяжелая
неквалифицированная работа - учиться она не будет, боится, не сумеет, как ни
уговаривает, сердясь и крича, Тоня. У Тони своя авантюрная жизнь, а она уж
как-нибудь, так, маленько, около.

В старости на вопрос положить ли ей каши, картошки, или супа, она
всегда отвечала: "Все равно, так, маленько". Не умела долго и тихо плакать,
как бывает, плачут старухи; если я особенно допекала ее, взвизгивала, как
собачка. На ночь громким шепотом перечисляла имена родных, иные по несколько
раз, вроде молитвы - когда сами молитвы стали забываться.