"Любовь Алферова. Хрустальная медуза" - читать интересную книгу автора

как раз перед окном комнаты Шурика. На стенах качались тени нижних
разлапистых ветвей. С ели падали продолговатые липкие шишки охряного цвета
и стучали в деревянную крышу. В верхнем этаже жила Ангелина с дочерью
Альмирой, а нижний этаж сдавался на лето дачникам. Местечко находилось
всего в трех часах езды на поезде, но это считалось далеко, и постояльцев
у Ангелины обычно было немного. Живо встала перед глазами подружка его,
отважная девчонка Альмира, с которой они резвились на летнем приволье. Он
даже был в нее по-мальчишески влюблен, но все это, конечно, осталось
вечной тайной. Теперь же вспоминалось так отчетливо и нежно, будто и не
было минувших семи лет.
Словом, Шурик решился. Уложил самые необходимые пожитки и утром
четвертого дня отправился на вокзал.
Детское счастье охватило Елизарова при виде знакомого дома. Сверкали на
солнце цветные стеклышки веранды. Жасмин еще не успел облететь. Шиповник
качал на колючих ветвях душистые лиловые чаши, а гроздья смородины едва
порозовели. Забор из серых, просушенных солнцем реек, был буйно оплетен
диким виноградом.
Но восторг Елизарова быстро погас, когда, присмотревшись внимательнее,
он догадался, что дом пуст. И пуст давно. Все тропинки заросли, на дверях
летней кухни ржавел замок. Окна нижнего этажа были прикрыты ставнями, а
наверху - завешаны изнутри простынями. Пропали рукомойники, тазы,
мыльницы, бельевые веревки с развешенными полотенцами и купальниками -
словом, не осталось примет оживленной дачной жизни. Александр Николаевич
запрокинул голову, в последней надежде всматриваясь в верхние окна и тут
только заметил, что на гребешке крыши изваянием восседает полуметровая
птица, с виду ворона вороной, но вдвое больше и совершенно черная, без
единого пятнышка. Это был черный ворон, крайне редкий обитатель здешних
мест. Чуть склонив голову, птица нацелила на аспиранта круглый, как
пистолетное дуло, глаз. В ее пернатом бесстрашии заключалось нечто наглое
и возмутительное. Шурик запустил в птицу еловой шишкой, но от расстройства
не стал смотреть, как это на нее подействует, а пустился в обход дома
проверить, заперт ли запасной вход. Если уж и там висит наружный замок, то
ждать нечего.
Он как раз собирался свернуть за угол, когда раздался первый живой
звук. Наверху хлопнуло окно и кто-то гортанно прокашлялся, а потом запел
"Санта Лучию" по-итальянски, но скрипучим, натужным голосом и безбожно
перевирая мелодию. Елизаров бросился на голос. В окне второго этажа, как в
раме, стоял породистый брюнет солидного возраста и сурово пел, вознеся
взор к пустынным небесам.
- Эй, товарищ! - окликнул Шура, но его не расслышали. - Гражданин!
Позвольте! - крикнул он громче.
Человек прервал пение и озадаченно уставился сверху на Елизарова,
почесывая голую, каракулевую грудь.
- Я... Видите ли... - пританцовывал под окном Шурик.
- Крайне рад приветствовать! - вышел из созерцательного состояния
мужчина. - Извольте подойти к крыльцу. Я отопру.
Заскрежетало ржавое железо, дверь крякнула - и перед Шуриком предстал
осанистый гигант в рейтузах черного трикотажа, полуголый, с виду
заспанный. Лет ему было за пятьдесят. Шевелюра цвета воронова крыла уже
начала седеть, серебристые искры просверкивали и в косматых бровях,