"Игорь Алексеев. Страх, который меня убил (Псевдоавтобиографическая повесть) " - читать интересную книгу автора

легендой. Якобы она, ставя единицу в журнал, сказал бедной ученице: "Лида,
садись. Кол". Страх перед занятиями русским языком парализовал сознание.
Диктант или сочинение воспринимались как катастрофа.
Параллельно Лидакол воспитывала в нас ненависть к русской литературе.
Это ей удавалось в не меньшей степени, чем вживление ненависти к русскому
языку.
О математике вообще скучно рассказывать. Ее преподавала странная
женщина. Я даже забыл, как ее звали. Она была полнотелой, белокожей,
немолодой уже теткой. Глупость поселилась в ее глазах навечно. Тем не менее,
это дебелое существо ухитрялось преподавать математику, геометрию и
астрономию. Муж у нее сидел в местном районо, и чувствовала она себя в школе
прекрасно. Самое страшное - она сама не понимала того, что преподает. Иногда
она даже на уроке пыталась въехать в тему. И не стеснялась этого. Мы
метались по учебнику, как бешеные мыши, но толку было мало. Только несколько
самых упорных и одаренных ребят и девчонок с помощью природного чутья
находили нужные тропинки в этих дебрях. И мы наседали на них в попытках
списать правильное решение во время контрольных работ. С тех пор я ничего не
понимаю в математике. И даже квадратный корень извлечь не могу. Страха
особого перед этой училкой никто не испытывал. Она была в целом
доброжелательна и незлопамятна. Кроме того, ходили слухи о ее выдающейся
похотливости, и мальчишки рассказывали, давясь смехом, что находили в
страницах ее книг презервативы. Врали, конечно. Страх в мою душу несла не
она сама, а невозможность понять предмет и нормально выучить уроки.
Новый страх пришел чуть позже шестого класса, когда мальчишки
распределились по группам, агрессивным и беспощадным. Надо сказать, что жил
я в районном городе Ртищево, который был большой узловой железнодорожной
станцией. Город слыл откровенно бандитским. На окраинах, в лесопосадках, а
то и в самом центре города происходили чудовищные вещи. Убивали, мучили
людей. Массовые драки были событием заурядным. Ртищево был поделен на
районы, которыми управляли отмороженные банды. Центровые, краснолучевские,
выдвиженские и так далее - по названиям районов города. Когда я выходил из
дома (я жил в маленьком военном городке, где и банды не из кого было
формировать), то попадал в зону краснолучевских. По пути в школу я цеплял
зону центровых. А школа располагалась в зоне выдвиженских.
Нас, детей офицеров, не любили. Наши отцы-летчики получали большие по
тем временам зарплаты. Мы были хорошо одеты и жили в приличных условиях.
Меня можно было не любить не только за одежду. Я был выпендрялой и
выскочкой. Хорошо учился. А внешне был просто красавчиком. Таких не любят. И
круги начались сужаться. В нашем классе было несколько откровенных будущих
бандитов. Так что прижали меня сильно. Мальчишки знают эти намеки, скрытые
взгляды, а иногда и прямые угрозы. Воображение у меня было чрезвычайно
сильное, и я понимал, что меня могут не просто избить, а и пырнуть отверткой
за углом школы. Поэтому в душу вцепился такой страх, которого раньше не
было. Это был уже увечащий, убийственный страх. А по натуре своей я был
трусоват, хотя старался не показывать этого. Но юные отморозки все
чувствовали своим волчьим чутьем и периодически издевались надо мной.
Когда я выпросил у отца часы, приделал к ним модный тогда широкий
ремешок и пришел в школу, рыжий веснушчатый толстомордый парень сразу отнял
их у меня. А после долгих и унизительных упрашиваний отдал с условием, что я
буду говорить ему, который час, когда он просто взглянет на меня. Правда,