"Светлана Алексиевич. Зачарованные смертью" - читать интересную книгу автора

Но я ничего не подозревала, я, которая всю жизнь преподавала
литературу, не слышала никакой опасности. Стихи в нашем доме звучали
постоянно, как речь: Есенин, Пастернак, Лорка, Мандельштам... Вы никогда не
замечали, что искусство любит смерть? Я тоже этот раньше не обнаруживала...
Искусство любит смерть, но существует французская комедия. Верно? Почему же
у нас почти нет комедий? Потому что нам не интересно, скучно просто жить,
радоваться жизни. Мы любим боль, любим зрить смерть. Со сладострастием, с
какой-то генетической готовностью мы идем на жертвы, на лишения. Смерть
героя, мученика - вот наш идеал. Христианский, русский, советский... Нам
внушали, что гитара с бантом на стене - мещанство, если огонь, то не у
камина, а у костра - пионерского или в чистом поле, где "я знаю, город
будет, я знаю, саду цвесть". Смерть в бою, в полете... Смерть, которая
всегда выше жизни...
И вот однажды... Начинается мистика, но все было так. Поздний вечер, я
уже в постели, перечитываю роман "Мастер и Маргарита" Михаила Булгакова (моя
любимая книга). Дохожу до последних страниц... Помните, Маргарита просит
отпустить Мастера, а Воланд, дух Сатаны, говорит: "Не надо кричать в горах,
он все равно привык к обвалам, и это его не встревожит. Вам не надо просить
за него, Маргарита, потому что за него уже просил тот, с кем он так
стремился разговаривать...".
Какая-то непонятная сила бросила меня к дивану, где спал сын. Я стала
на колени и шептала, как молитву:
- Игорек, не надо. Миленький мой, не надо. - Начала делать то, что мне
уже было запрещено, как только он вырос: целовать его руки, ноги. Он открыл
глаза:
- Мама, ты чего?
Совершенно спокойным голосом я ему ответила:
- С тебя сползло одеяло. Я поправила.
Он тут же заснул. Я ушла в другую комнату и тоже заснула, рано утром
надо было бежать в институт. Что произошло со мной, я просто не поняла.
Веселый, он дразнил меня "огневушка-поскакушка". Как легко я бежала по
жизни... С каким легким сердцем...

Мы с тобой повенчаны
Голубой водою...

Откуда он это знал? В четырнадцать лет... Приближался его день рождения
и Новый год. Я пообещала купить бутылку шампанского...
Нет, я не хочу кончать свой рассказ так быстро. У нас было целых
четырнадцать лет счастья... Четырнадцать лет без десяти дней...
А вот еще. Тоже оттуда, из той первой моей жизни. Когда я была с ним.
Как-то чистила антресоли и нашла там папку с письмами. Когда я лежала в
роддоме, ждала Игорька (ну, тогда мы еще не знали - мальчик или девочка
родится), мы с мужем каждый день писали друг другу письма, записочки, а то и
несколько раз на день. Читала, смеялась, а Игорь слушал и был невпопад
серьезен. Как это его не было, а мы с отцом были? То есть он как бы был, мы
в письмах говорили о нем: вот он повернулся, вот он меня толкнул, вот он
шевелится... И он и не он... Раз он только улыбнулся, когда я в сценах
показывала, как мы "ссорились" - я настаивала на имени "Глеб", а имя