"Светлана Алексиевич. Зачарованные смертью" - читать интересную книгу автора

головокружения. Но мужчине нравится война... Древний инстинкт охоты...
Убивать люди научились раньше, чем сеять и пахать. Стреляешь, заманиваешь,
выслеживаешь... Он зарывается в землю, уползает на четвереньках... Как
зверь... В ползущего стрелять легче, чем когда он идет во весь рост, и ты
различаешь лицо, одежду... Тогда заминка, на какой-то миг...
Сколько убил? Наивный вопрос. Может, двадцать, а может, и больше...
Сначала считал, потом бросил. Это же моя работа - воевать, а значит убивать.
Мне за это деньги платят. Но не ради одних дензнаков я этим занимаюсь. Ради
азарта... Как вам передать, что острота ощущений, когда не ты стреляешь, а в
тебя стреляют?! Ты сразу существуешь в этом мире и в том, по обе стороны.
Животная, безумная радость, когда бой окончится, а ты жив. Ты можешь выпить
водки... выкурить сигарету... Ты можешь найти женщину... Мы проиграли в
Афгане. Могли стереть эти горы с лица земли, а ушли ни с чем. И в
подсознании, в подкорке сидит, что мы войну проиграли, но никто не хочет
быть проигравшим. Мы не довоевали. После Афгана я стал рэкетиром... От
получки до получки народ живет. Варенье варит. Огурцы, помидоры осенью
закручивает. Пуп трещит! А у этих миллионы... Приходишь как Родин Гуд и
забираешь кусок...
Приехал знакомый из Нагорного Карабаха.
- Что там?
- Афган.
Ну, раз Афган, значит, мне туда. В кассе Аэрофлота взял билет. Как в
гости, на курорт... Одни ехали загорать, другие воевать. Много войны на
окраинах бывшей империи. Оказывается, везде нужны те, кто умеет стрелять. И
платят лучше, чем нам платили в Афгане. За тарелку бобового супа меня уже не
купишь. И не надо махать красным флажком! За идею я умирать не пойду. Что у
нас изменилось? На баррикады в августе шли одни, к власти пришли другие.
Коммунисты сказали, что они не любят коммунистов, и раз вам не нравится
слово "коммунист", будем называться демократами. Я не устал воевать, я еще
молодой. Я люблю автомат, это - друг. Но я устал быть обманутым. Убивать
тоже профессия. Я - профессионал. Я делаю это лучше, чем что-нибудь другое.
За неделю любого пацана на боевика выучу или, как пишут в газетах, бойца
отряда самообороны. Вчера он сидел на тракторе, пахал. Завтра будет
стрелять. Попробуй его верни на трактор... В колхоз... Я ему такой гимн
автомату спою! Чувство оружия... Оно тянет к себе...
Эх, Пашка! Мы вместе с ним два года в Карабахе... Ни царапинки... О чем
невозможно думать? Что ты умер. Будешь думать, сойдешь с ума. Ах, ладно.
Тут - стопор! (Опять замолкает.) Там и здесь отношение к смерти разное. Там
она то мама, то любимая девушка, то друг. Кричат: "Мама-мамочка!!", а
приходит она. Гнилозубая тварь! Она вертится у ног, как собака.
Солнце. Горы. Лежит красивая женщина. Мертвая. Но убита так, что крови
не видно. Спит. Острое желание... Мы повернули в село... Две девчонки
собирали абрикосы... Как они кричали... Но все принадлежит человеку с
ружьем... Видел я там и кандидатов наук, и спортсменов, и зэков... Был
парень из Нижнего Новгорода, раньше он воевал на стороне Азербайджана, потом
прибился к нам - мы на стороне армян... Азербайджанцы его обидели, обещали
пятнадцать тысяч "деревянных" в месяц, дали пять. Другой до этого "казачил"
в Молдове. Зарабатывал на кооперативную квартиру в Москве. Не хватило,
махнул на Кавказ... Был среди нас защитник Белого дома... Был поклонник
стихов Есенина, читал нам: "Раньше мне нравилась девушка в белом, а сейчас я