"Анатолий Алексин. Ночной обыск " - читать интересную книгу автора

без разных управлений и трестов, но без "мозгового треста" не мог.
Мама уже вернулась из мединститута: в тот день у нее была всего одна
лекция.
Отец, не отрывая глаз от того стула, на котором вчера сидел старичок,
рассказал, что в наркомат приходил следователь ("галантный такой молодой
человек с длинными восковыми пальцами") и два часа допытывался, что у нас
накануне говорил старичок. Оказывается, он собирался использовать свою
химическую науку, чтобы отравлять озера и реки.
- Академиком ему стать не придется... - прошептал отец.
- Если и от него мы отступимся! - ответила мама.
Она недолюбливала заброшенного родственника, но сейчас его забросили
чересчур далеко. К тому же она не умела идти на попятную, как отец не умел
забывать свои "святые долги". Так они и стояли друг перед другом посреди
комнаты, не зная, как совместить эти тяжкие неумения с навалившимся на них
временем.
- Пойди поиграй с Ларисой, - попросил отец почти таким же тоном, каким
мама просила меня отправиться спать перед вчерашним ночным конфликтом.
Я подчинилась мгновенно, без капризов и хныканья. Было стыдно хныкать
на фоне того, что произошло со старичком-химиком и с незнакомым мне
человеком из Приморья, сидевшим до революции в камере смертников и в такой
же камере сидевшим теперь, после революций, за которую он сражался. Однако
внешне выполнив желание родителей, я его тут же нарушила, уже привычно
прильнув ухом к двери.
- Надо сегодня же послать письмо. И написать о двух людях, за которых
мы ручаемся, - не предложила, а потребовала мама. - Эти люди не одинаковы.
Даже очень неодинаковы... Но одинакова причина беды. И с ней должно быть
покончено! Обвинять их в измене? И не женам, не детям, а государству?..
Товарищ Сталин ужаснется!
Мама второй раз употребила этот глагол - дерзкий для того времени:
величие не могло быть ужасающимся, содрогающимся. Величие могло быть только
величием.
- Я подпишусь один, - спокойно произнес отец, взглянув на маму в упор
глазами, с которыми нельзя было не соглашаться, если они того хотели.
- Почему?.. - по-вчерашнему неожиданно обессилев, спросила мама.
- Зачем же две подписи от одной семьи? Дай-ка бумагу... Может, еще
Танюшу с Ларисой пригласить подписаться?
Отец объединил меня с куклой, что делал иногда и что было мне
неприятно. Но в тот раз обида не кольнула меня: обижаться было нелепо.
- Одного я тебя не оставлю! - сказала мама.
- Где?
- Нигде... И на этой бумаге тоже.
- Две подписи от одной семьи?
- А нарком с комкором? - упрямо не желая оставлять отца в одиночестве,
спросила мама.
- Они... я думаю, не подпишутся, - врастяжку ответил отец.
- Почему? Товарищ Сталин оценит их честность!
- Но письмо до него может и не дойти. А если прочтет этот... галантный
с длинными восковыми пальцами, который сегодня высасывал из меня...
- Какое право он имел допрашивать замнаркома?
Отец уже понял что-то такое, чего мама не понимала. "Почему же он не