"Валерий Алексеев. Удача по скрипке" - читать интересную книгу автора

Вцепился Толик мне в рукав, тянет меня прочь, не пускает.
- Мама, мама, - шепчет, - мама, не надо, пойдем! Мамочка, стыдно!
- Стыдно? - я ему говорю и локоть свой вырываю. - Нет, сынок, мне не
стыдно!
Ты не знаешь, какой ценой я твои данные оплатила, но он-то знает! Он
знает!
Я еще в глаза ему посмотрю!
- Мамочка, не надо! - плачет Толик. - Не надо его обижать! Он добрый,
он хороший, он старенький!
Не знаю, чем кончилось бы у нас это дело, только вахтерша не выдержала.
Подходит она к нам, отводит меня в сторону и говорит на ухо:
- И что же это вы, мамаша, ребенка терзаете? Совсем озверели. У
мальчика счастье такое, сам профессор Гайфутдинов его приласкал, а вы,
родная мать, истерики ему устраиваете. Все гордость, все гордость несытая.
Уж если профессор сказал ему: "Данные есть" - дорога вашему мальчику
обеспечена.
Подумала я, успокоилась немного.
- Письмо бы какое-нибудь написал... - говорю неуверенно.
- Не любит он протекций, - говорит мне вахтерша. - Но вниманием своим
не обойдет, будьте уверены. Взял он сыночка вашего на заметку.
И Толик тут рядом стоит.
- Взял, мамочка, взял! - говорит мне отчаянно. - Он так мне и сказал:
"Беру тебя на заметку".
- Что ж ты мне сразу не сказал? - спрашиваю я его - и в слезы. - Что ж
ты меня все мучаешь?
Оделись мы, вышли на улицу.
- Ну, ты хоть доволен, сынок? - спрашиваю я Толика.
- Доволен, доволен, мама! - клянется мне Толик. - Ну прямо до ужаса! Он
так меня хвалил... и тебя хвалил. Скажи, говорит, спасибо своей матери.
- За что ж мне спасибо? - говорю я ему и скорбно про себя усмехаюсь.
Задумался Толик.
- Не знаю... - говорит и смотрит на меня вопросительно.
Ничего я ему не сказала. Махнула рукой и повела его к остановке.


22


И пошла у нас карусель. В пять утра поднимаюсь, обед варю, Толика в
школу собираю, отвожу его, а дорога неблизкая, в самом центре музыкальная
школа находится. Еле-еле на работу успеваю, а с работы опять за ним надо
ехать. Ни позавтракать, ни причесаться. По две недели в ванной не моюсь.
Пудриться забыла, губы красить разучилась. Только и заботы, что эта
проклятая музыка.
Людей чураться начала, очки противосолнечные носить приучилась, чтоб
клиентам в глаза не глядеть: все мне кажется, что они меня разглядывают.
Тольку своего потихонечку извожу. Знаю, что извожу, а совладать с собой
не в силах. Стали мы с ним чужие, ни ласки, ни дружбы. У него свои заботы,
мне недоступные, у меня - свои, ему скучные. Раньше все говорили, бывало:
то я ему что расскажу, то он мне. А теперь все молчком. И обидно мне от