"Олег Алексеевич Алексеев. Горячие гильзы (Повесть) " - читать интересную книгу автора

собрала самые нужные вещи, увязала в два узла, перебросила их через плечо,
подхватила на руки Серёгу. Мне тоже было кого спасать: я стащил с лавки
дремавшего на ней кота Ваську. Кот наш любил сливки и сметану и мог спать
целыми днями. Лежит на плите, плита становится всё горячей. Васька уже
дымится, вот-вот вспыхнет. Столкнёшь - шлёпнется об пол, как подушка, и
опять уснёт...
Кот оказался тяжеленным, но я не мог бросить товарища, тащил из
последних сил. Люди - все жители деревни - бежали к лесу. Последними были
мы с Василием. Вот наконец и ёлки. Я выпустил кота, Васька рухнул под куст
и тотчас свернулся клубком.
Женщины решили копать убежище - под крутым берегом речки Лученки.
Кто-то сбегал на мельницу, которая была рядом, принёс лопаты. Грунт
оказался каменистым, глинистым, лопаты быстро затупились. Люди выбивались
из сил, мать даже заплакала, но работа почти не двигалась. Когда яма стала
по пояс, наша мать не выдержала, сказала, что надо искать другое место.
Вторую яму начали рыть между тремя молодыми ёлками, вверху, почти на
краю леса. Нет ничего проще, чем копать песок. Вскоре наше убежище было
готово, и его мигом заполнили испуганные люди. Я насчитал вместе с собою
двадцать шесть человек. Сидели на узлах, прямо на сыпучем песке. Было так
тесно, что любой мог спать сидя. Я устроился в углу, прижал к себе тёплого
кота. Стоило пошевелиться, за ворот рубашки стекала песчаная струйка.
Над лесом, как грозовая туча, нависли серые трёхмоторные самолёты.
"Бомбовозы..." - подумал я с испугом.
Но это были не бомбовозы. В небе - прямо над нами - распустились
купола парашютов. Солнце уже заходило за лес, и в лучах его парашюты стали
багровыми.
Я ждал, что парашютисты упадут рядом с нашим убежищем, но они начали
приземляться на опушке. Куполов становилось всё больше, в небе вскоре не
осталось свободного места...
Поднялась отчаянная стрельба. Трещало, как в горящем лесу. Вскоре
начали бить орудия. Немецкая батарея была где-то рядом; мы слышали, как
заряжают пушки, как хрипло кричит офицер или какой-то другой чин. После
каждого залпа с ёлок шумно осыпалась хвоя.
В полночь по немецкой батарее начала бить наша, в чаще начали рваться
снаряды. Одна из старух надела противогаз, спрятала голову в ведро, стала
молиться богу, чтобы спас её от гибели. Спасли наши артиллеристы:
фашистская батарея снялась с места, а десантники, видимо, отступили. Бой
продолжался, но шёл уже вдали от нас, за холмами.
На рассвете стрелять почти перестали, и мы услышали хрипловатый
голос. Говорили по-немецки, и казалось, голос идёт прямо с неба. Ничего не
понимая, люди стали выглядывать из окопа. Наконец кто-то догляделся, что
на столетнем дубе над Лученкой, на самой его вершине, прячется немецкий
наблюдатель с полевым телефоном. И мундир немца, и каска, и телефон были
цвета дубовых листьев, сапоги точь-в-точь сероватая кора; выдали
наблюдателя лишь сверкающие подковки и шипы на каблуках и подошвах сапог.
Шипы казались острыми, будто пули.
С ужасом люди поняли, что наблюдатель может увидеть и наше убежище,
позвонит на батарею и нас накроют первым же залпом.
Вдруг заплакал Серёга. Боясь, что он выдаст нас плачем, мать зажала
ему рот ладонью...