"Михаил Алексеев. Карюха (Дилогия - 1) " - читать интересную книгу автора

были распределены наши силы. Стряхнув нас, отец, однако, шумел все тише и
тише, мы увлекали его за собой в горницу, со смехом валили на пол, на свою
немудреную постель - солома, покрытая рваной дерюгой, - по бокам ложились
сами, и гроза таким образом была отвращаема от бедной нашей матери.
Бывало, что буря налетала днем, когда нас, ребятишек, дома не было;
застигнутые врасплох, мать и дочь забивались подальше на печь, и тут атец
правил над ними свой суд без всяких помех. В ход пускались сложенные вдвое
веревочные вожжи. Мать, готовая на все, чтобы только защитить дитя,
заслоняла Настеньку своим телом, вытягивала в сторону вожжей, свистящих над
ними, свои и без того синие, все в буграх, руки, и удары, частые и злые,
обрушивались на них. От диких криков истязуемых пьяный буян приходил в
неистовство, и надо было только удивляться, как это еще он не засекал их до
смерти. Мать была совершенно уверена, что отец наш для того только и
придирался к Настеньке, чтобы получить подходящий предлог для сведения
счетов с женою. А они у него были, эти счеты. Мать выдали за него силком,
она пыталась повеситься, потому как любила другого. Вот этого-то и не мог
простить ей отец всю жизнь, и это в конце концов было причиной многих
невыразимых страданий всей семьи. Если удары судьбы двух не любящих друг
друга существ в общей большой семье как-то еще смягчались присутствием деда,
бабушки и других людей, то теперь, когда отец стал полным хозяином в доме,
его владыкой, отвести эти удары от матери и сестры могли только мы: Санька,
Ленька и я. А мы не всегда находились дома.
Дебоширил отец пьяным. Утром, отрезвев, он стыдился и, не позавтракав,
пряча от всех глаза, поспешно убегал во двор. С неделю не пил вовсе. В семье
наступал праздник. Целыми днями слышался смех. К Настеньке на всю ночь
приходили подруги - на посиделки. Некоторые из них - со своими прялками.
Пряли шерсть, посконь, вязали платки, чулки, варежки. Пели песни. Отец,
помолодевший, был тоже в передней, вместе с пришедшими парнями рассказывал
разные смешные истории, помогал кривому Мишке Земскову рисовать карикатуры
на девок и ребят.
Была довольна и Карюха. По ночам эту неделю ее не запрягали. От хозяина
не воняло противно, когда он прижимался губами к ее губам.
Когда Карюха была во дворе, корм ей подавала мать. Она вообще ухаживала
за всей скотиной, хотя могла бы поручить это Саньке и Леньке. Они могли
ездить и на гумно, но тут уж не доверял отец. На гумно в зимнюю пору, кроме
себя, он никого не допускал. Причин для этого у него было предостаточно.
Сыновья не знали, сколько и какой надо насыпать в плетенную из ивовых
прутьев корзину мякины, какой и в каком количестве наложить соломы, - ребята
навалятся, конечно, на овсяную, а ее надобно приберечь к весне, до которой
ох как долгонько. Особенную же экономию необходимо было соблюдать в
отношении сена: скоро начнут ягниться овцы, отелится Рыжонка - ягнят и
теленка не накормишь соломой, им подавай душистого сенца, припорошенного
отрубями, а то и ржаной мукой. Плавки им не кинешь, разве что на подстилку.
И просяную соломку не худо приберечь - для Рыжонки главным образом, она до
просяной большая охотница. Сейчас же, пока на дворе январь, на ячменную да
ржаную нужно налегать, а больше на мякину, опять же ржаную и ячменную, ни в
коем случае не овсяную и просяную, которые приравниваются к сену.
Откуда же знать про все это неразумным сыновьям?
Однако и это еще не все. После того как сани или дровни наполнятся
кормами, отец вернется в ригу, отдохнет чуток, осторожно, в кулак, покурит,