"Михаил Алексеев. Карюха (Дилогия - 1) " - читать интересную книгу автора

известна Карюхе, последняя считала своим долгом принять предупредительные,
упреждающие действия. Осторожно, незаметно для Хавроньи поворачивалась к ней
задом и давала ей такого пинка, что бедная Хавронья катилась кубарем,
оглашая двор пронзительным, сверлящим душу визгом. Корова и овцы
предусмотрительно держались подальше от Карюхи и Майки. Что же касается
лохматого пса Жулика, то, проявив как-то излишнее любопытство, он
незамедлительно познакомился с Карюхиным копытом, и от знакомства этого у
Жулика сохранились не самые лучшие воспоминания. Наука, однако, пошла на
пользу Жулику. Теперь и он старался находиться на почтительном расстоянии от
Майки и ее капризной матери.
Днем Карюху выводили попастись на только что скошенные луга. Для Майки
это было большим праздником. Там на нее накатывало какое-то безумие. Черной
молнией носилась она по траве и была похожа на большую птицу, не видно было,
как ее длинные ноги касались земли, - думалось, что Майка летела вместе с
огромным зеленым ковром-самолетом. Порою она убегала так далеко, что Карюха
подымала голову и беспокойно следила за дочерью. А когда Майка уж очень
увлекалась беготнею, Карюха подзывала ее заливистым, требовательным и
строгим ржанием. Майка приближалась к матери, и та делала ей своего рода
внушение: слегка покусывала, будто трепля, Майкины уши.
Кто-нибудь из нас двоих, я или Санька, непременно находился в это время
при Карюхе, а точнее сказать, при Майке. Это было весьма ответственное
поручение, и беспечный, легкомысленный Ленька, вполне естественно, был
освобожден от него: он собрал бы на лугах друзей-приятелей и затеял
какую-либо веселую возню, а про жеребенка забыл бы вовсе. Санька и я
считались в семье исполнительными и дисциплинированными. Отец и мать внушали
Леньке, чтобы он брал с нас пример.
Не знаю, как Санька, а я втайне завидовал среднему брату: веселый
Ленька живет на белом свете, как птица вольная, - куда захочет, туда и
полетит. Его, правда, за это частенько секли, но взамен он получал свободу -
высшее вознаграждение, о котором мог бы мечтать человек!
Леньку на селе любили. Друзей у него было больше, чем у кого бы то ни
было. В последнее время экзекуции, которым из профилактических соображений
подвергали Леньку, резко увеличились в числе. Дело в том, что связавшись с
компанией великовозрастных парней, Ленька к немалому количеству разных своих
пороков прибавил еще один, может быть, самый опасный, а значит, и наказуемый
в первую очередь: он пристрастился к картежной игре. Играл не в дурака, не в
козла, не в другие какие-то безобидные игры, а в очко, то есть на деньги.
Как и следовало ожидать, к добру это не привело. Для того чтобы играть в
деньги, сначала надо их иметь. А чтобы иметь, надобно где-то и каким-то
образом добыть. На честный способ добычи рассчитывать не приходилось
(попроси у отца - немедленно высечет), значит, оставался способ нечестный.
Однажды Ленька подсмотрел, что вечером в хлев к нам вместе с нашими
овцами вбежала приблудная, чужая. Ночью с одним из своих сподвижников по
картежным баталиям Ленька открыл хлев, изловил там овцу, уволок на зады, где
ждала подготовленная загодя подвода. Утром мать выпускала овец в стадо. По
обыкновению, пересчитывала. Мы услышали всполошный ее вскрик:
- Батюшки, а где же ярчонка-то? Чужую вижу, а своей нету!.. Батюшки
родимые, неужто украли?!
Ленька, вернувшись перед рассветом, спал на повети, на душистом, чуть
подсохшем сенце сном великого праведника. Светлые волосы его, немного