"Михаил Алексеев. Карюха (Дилогия - 1) " - читать интересную книгу автора

голова. А когда листья высохнут, а трава сделается похожей на молодое сено,
запах станет эфирно-легким и особенно душистым - нельзя было надышаться им.
На троицу в наш дом впервые заявился жених. Сестра увидела его еще из
окна и выдворила нас из горницы. При этом сама она вспыхнула так, что мочки
ее ушей сделались похожими на большие капли крови. Я, пятясь к двери, успел
все-таки заметить это, а также то, что сестра наша вмиг преобразилась, стала
красивой, непохожей и странно чужой. Последнее ощущение было неожиданно и
неприятно мне. Я не нашел ничего лучшего, как показать сестре язык. В ответ
получил шлепка по спине. В кухне чуть было не ткнулся в живот человека, для
которого должен скоро стать шурином. Смутившись, отскочил в сторону и только
уж потом поднял на него глаза. Видать, нелегко далось парню решение
отправиться прямо на дом к своей невесте: в ту пору в нашем селе этого не
делали, не принято было. Ежели у его возлюбленной горели одни лишь мочки
ушей, то у него жарким полымем полыхало все лицо. Мать наша поспешила на
выручку:
- Проходи, проходи, голубок, в горницу!.. А ты что уставился,
лупоглазый? Марш на улицу!
Я не замедлил воспользоваться этой командой, ибо она была как нельзя
кстати: мне и самому было стыдно оставаться в доме. Я убежал к своему дружку
Кольке Полякову, а с ним вместе - в их сад, самый никудышный из всех
возможных садов, - надобно быть великим патриотом, чтобы внушить другим
людям, что лучшего сада на свете и быть не может. Колька убедил нас, его
приятелей, в этом. Вот и сейчас, насилу продравшись сквозь частый и колючий
терновник, мы взобрались на сучковатую яблоню определенно дикого
происхождения, ибо она одаривала людей ежегодно обилием прекислых и
прежестких плодов. Должно быть, и Сократ не принимал своего яда с таким
спокойствием, как мы поедали яблоки с Колькиной яблони: скулы сворачивало
набок, из глаз градом сыпались слезы.
Сейчас яблоки только что завязались, от нечего делать мы решили
пофилософствовать.
- Скажи, Колька, добежишь ты до краю света ай нет? - спрашивал я.
(Однажды я сделал такую попытку, побежал к горизонту, бежал, бежал, но
Дальше Березового пруда не убежал, страшно стало.)
- А ты хлеба дашь?
- Откель же я тебе возьму? Много, поди, надо?
- Две краюхи, - живо ответил Колька.
- Вот подрастет Майка... - начал было я с привычных для всей нашей
семьи слов, но Кольку это не устраивало: он был голоден уже сейчас.
- Ждать не могу, - решительно объявил он и предложил, в свою очередь:-
Хочешь, я прямо-таки отсюда прыгну на землю? А? - Не прыгнешь!
- Прыгну!
- Не прыгнешь!
- Прыгну! Спорим?
- Спорим! А на что?
- На кусок хлеба. Ладно?
- Ладно, - согласился я не совсем уверенно: кусок хлеба лежал в моем
кармане, и Колька, видать, нацелился на него.
Едва условившись, он махнул вниз. И сейчас же заорал благим матом. Я
спрыгнул с яблони. Колька лежал на спине и дрыгал ногою: из пятки цевкою
свистала густая черная кровь. От страху я чуть было не пустился наутек. Но