"Энна Михайловна Аленник. Напоминание " - читать интересную книгу автора

Не знаю, прогуливались ли они вместе в антрактах, о чем говорили и
говорили ли вообще. А после спектакля он спросил, далеко ли она живет. Она
назвала линию и не назвала номера дома. До сих пор не могу понять, откуда
взялась у него эта дерзкая ретивость, - он пошел за нею, правда
предупредив, что, если ей это неприятно, пусть не обращает на него
внимания. Но, мол, нельзя допустить, чтобы в такой поздний час она
возвращалась одна в глухой конец Васильевского острова. Не знаю, прошел ли
он весь длинный путь до ее дома сзади, но знаю: ему стало известно, что
она живет в первом этаже.
Вероятно, он пытался подняться с нею по лестнице, довести до двери
квартиры, и ему было сказано:
"Благодарю, мне не надо подниматься, я живу вот здесь".
На следующий день, когда я провожал ее на поздний урок, я еще не знал,
что Коржин был в театре. Она ни словом не обмолвилась о своем соседе. А
через неделю начались летние каникулы. Она уехала в Полтаву. Я - в Орел, к
родителям. И Коржин уехал в Белоруссию, к своему престарелому спасителю.
Мы съехались осенью. Варенька Уварова снова сидела за кассой, снова
сдержанно здоровалась со мной. Но во взгляде ее уже мелькало нечто,
говорящее о том, что я ей не совсем безразличен. Позднего урока у нее
больше не было. Я приходил как бы в гости к подругам, но мне ни разу не
удалось остаться с нею вдвоем.
Уверен, что Коржин видел ее только в столовой. Он подходил к кассе не
более раза в день и, не растягивая обеда, уходил. Его можно было исключить
из списка долгообедающих соперников. Но я уже знал от незадачливого
студента, каким образом его билет оказался у Коржина, и не мог простить
себе своей ненаходчивости...
Да, не отрицаю, так же, как не мог простить ему его находчивости. Наши
отношения незаметно, неуловимо изменились, стали отдаленнее. Хотя внешне
все шло как прежде, дружелюбно.
Осень в тот год была ненастной, с холодными, резкими ветрами.
Неоднократно Нева грозила выйти из берегов.
И в конце октября - вышла.
К ночи были залиты набережные, прилежащие улицы. Большая часть
Васильевского острова превратилась в северную Венецию, какой при Петре,
если не ошибаюсь, по плану Леблона ей и предполагалось быть.
Утром вода спала, схлынула с мостовых. Можно было добраться до
университета. Войдя в вестибюль, я увидел толпу студентов, окруживших
ночного сторожа. Тот рассказывал о настигнутых водой прохожих, которых
пришлось приютить в университете, о разной домашней утвари, плывшей по
набережной, и о какой-то одинокой лодке на Неве, беспощадно гонимой
ветром, - то казалось, что в ней никого нет, то видны были взмахи весел, -
наверно, это был запоздалый рыбак, уже теряющий силы и, конечно,
обреченный уйти под воду.
Затем были лекции. Все шло как обычно. И в столовой все было как
всегда: за кассой сидела Варенька. Но, взглянув на нее, я заметил темные
круги под глазами и прямо-таки болезненную бледность. Я поспешил узнать,
не сильно ли залило их комнату.
"Не более, чем до половины окон. До потолка еще оставалось место", -
ответила она.
"Не могу ли я быть полезен? Я был бы счастлив чтонибудь для вас