"Энна Михайловна Аленник. Напоминание " - читать интересную книгу автора

получалось.
Видя такую картину, Алексей Платонович как скажет:
"Сограждане и друзья мои! Что это за такая заупокойная месса?! Саня,
помоги мне утереть слезы плаксивому обществу нашей любимой арией, которую
нам удалось превратить в роскошный дуэт".
Саня застеснялся, буркнул, что лучше бы утереть слезы чем-нибудь
другим, но подошел. Был он уже с отца, но потоньше костью. Оба стояли друг
перед другом и дирижировали друг другу, то есть изо всех сил махали
руками. Запели они - один зычным, другой переходного возраста голосом:
"Торр-ре-адор, смеле-э-э-э-е!.."
Невозможно перевирали они мелодию, бычились, раздували легкие, а на
повторе "Тореадор, тореадор" - такое пошло немыслимое, уму непостижимое
вранье, что смеху полна стала комната. Все развеселились, кроме меня. Не
терплю неверных звуков...
До сих пор не пойму, отчего именно в тот вечер начал я, как никогда,
корить себя за то, что не сказал этому человеку без музыкального слуха, но
со слухом к нутру человеческому, - отчего же не сказал ему о своем
заветном?..
Через день они уехали.
Снова на стол легла рука. Другая по дороге к столу сделала плавное
движение, похожее на дирижерское.
- Да, и теперь думаю: откройся я Алексею Платоновичу сразу по приезде
его в Самарканд, когда еще минуты для бесед у него были, - подтолкнул бы
он меня к моему делу. Не открылся, дурак. Считал, музыкой с малых лет
надо... старый уже для музыки. А мне тогда двадцать пять было, неженатый
еще. В любой консерватории попросить: дайте хоть на час студенческий
оркестр той же "Неоконченной" продирижировать, - приняли бы.
А так - других дирижеров коплю...
Хотите послушать? Есть Бах: Страсти по Матфею, по Иоанну. Все симфонии
Бетховена есть. "Неоконченная"
Шуберта, конечно. Дирижирует бывший ваш, ленинградский, Зандерлинг.
Входим в чистую комнату. Самодельные стеллажи с пластинками.
Проигрыватель на столе. На другом краю стола - чайник, пиала и какая-то
еда в бумаге.
Со двора вносятся две табуретки. Слушаем "Неоконченную".
Хозяин слушает, как главный дирижер своего подопечного. Слушанье для
него - напряженная работа.
"Неоконченная" кончается. Он говорит:
- Хорошо. Но есть замечания. Суховато кое-где...
Да, надо было открыться...
Хозяин не провожает до калитки, остается в комнате.
Остается один, с обостренным, лютым голодом к своему делу...
- Вы что это о нем рассуждаете, будто он дирижер? - спрашивает один из
сопровождающих меня по следам жизни Коржина.
- А может, и гениальный! - отвечает ему бородач. - Вот будь вы
директором консерватории, приди он к вам в двадцать пять лет - ведь не
дали бы ему ни на час студенческого оркестра.
- И правильно бы сделал.
Молчание. Висит тяжелая тишина несогласия.
Открываю калитку, выхожу. Ноябрьский день, солнечно, тепло, как летом.