"Марк Александрович Алданов. Бегство (Трилогия #2) " - читать интересную книгу автора

было к нему прийти рано или поздно: чины, ордена, придворное звание,
Государственный Совет. В марте люди, захлебываясь от искреннего или
деланного восторга, повторяли, что жизнь стала сказочно-прекрасной. Для
Нещеретова же она с первых дней революции стала серой и неинтересной. Тонкий
инстинкт подсказывал ему, что надо возможно скорее переводить капиталы за
границу, - и он это делал. Имел он возможность уехать за границу и сам. Но
Нещеретов кровной любовью любил Россию, не представлял себе жизни на чужой
земле и в глубине души предполагал, что все поправится. Как все могло бы
поправиться, об этом он не думал, и уж совсем не находил, что улучшение дел
в какой бы то ни было мере могло зависеть от него самого. Наведение порядка
было чужим делом. А так как люди, им занимавшиеся, явно его не выполняли, то
Нещеретов с лета 1917 года усвоил весело безнадежный иронический тон, точно
все происходившее доставляло ему большое удовольствие. Он любил рассказывать
о происходивших событиях. Говорил он хорошо, но, как большинство хороших
рассказчиков, слишком пространно и потому несколько утомительно. Вежливый
князь слушал его с повисшей на лице слабой улыбкой усталости. Браун обычно
вовсе не слушал.
Деньги Нещеретов переводил за границу безостановочно на свое имя.
Собственно, деньги эти принадлежали не ему, а банку и акционерным
предприятиям, которыми он руководил. Люди, осведомленные о переводных
операциях Нещеретова, в недоумении пожимали плечами, а старый финансист, его
давний недоброжелатель, с подчеркнутым, преувеличенным негодованием говорил
всем по секрету, что этот блеффер должен неминуемо кончить арестантскими
отделениями. Однако при ближайшем рассмотрении оказывалось, что Нещеретов
ничего явно противозаконного не делал. "Комар носу не подточит", - энергично
утверждал один из ближайших помощников Аркадия Николаевича.
Вскоре после октябрьского переворота в контору Нещеретова явились
комиссары для ревизии дел. В отличие от других банкиров, он встретил
комиссаров очень любезно, с тем же весело-безнадежным видом, сам предложил
взглянуть на книги и показал целую гору книг, в которых разобраться было,
очевидно, невозможно. В течение двух часов, угощая гостей чаем и папиросами,
он объяснял им значение своих дел и, под конец беседы, получил от комиссаров
свидетельство о том, что в делах гражданина Нещеретова все оказалось в
полном порядке. В конторе после этого почти ничего не изменилось; лишь
процесс перевода денег в Швецию еще несколько ускорился.
Почти ничего не изменилось и во втором этаже дома. Нещеретов продолжал
жить богато, доставая за большие деньги все, вплоть до свежей икры и
шампанского. Но он и шампанское пил с весело-безнадежным видом. Говорил он
теперь зачем-то деланно-прикащичьим языком и своих новых жильцов называл
тоже как-то странно: "сэр" или "пане". Особенно иронически относился
Нещеретов к Горенскому, - быть может, потому что князь, человек очень
богатый, остался после октябрьской революции без гроша: он денег за границу
не переводил, да и в России ничего не догадался припрятать.
Хозяин и гости не стесняли друг друга и обычно встречались только по
утрам, в столовой.
- Вчера проезжал я, сэр, по Галерной улице, - ласково сказал Горенскому
Нещеретов, наливая себе чаю. - Славный у вас был домик, а? Совсем хорош
домик...
- Мда, - неопределенно ответил князь.
- Кажется, товарищи им довольны. Ну, и вам, верно, очень даже приятно,