"Марк Александрович Алданов. Святая Елена, маленький остров ("Мыслитель" #4) " - читать интересную книгу автора

Сэр Гудсон Лоу, осклабившись, заметил, что сражение при Ватерлоо было
бы все равно выиграно англичанами, даже если бы Блюхер не пришел на помощь.
- He, he, qui sait, qui sait, mon general! - возразил маркиз. - Quand
on a affaire a l'armee francaise...*
______________
* Кто знает, генерал, кто знает... Когда имеешь дело с французской
армией... (франц.)

- Nous n'en safons rien en effet, - заметил со своей стороны барон
Штюрмер. - Ces prafes allemands fous ont rendu un choli serf ice.*
______________
* В самом деле, это совершенно неизвестно... Храбрые немцы оказали вам
славную услугу (искаж. франц.)

Де Бальмен, которому было все равно, кто победил при Ватерлоо:
англичане или немцы, - похвалил и Блюхера и Веллингтона.
- Quel rude homme, votre Iron Duke*, - сказал он сэру Гудсону - и
тотчас сообразил, увидев кислую улыбку хозяина, что сделал промах:
губернатор недолюбливал Веллингтона, который однажды назвал его, хотя и
вполголоса, но довольно явственно, старым дураком. Де Бальмен был совершенно
согласен с такой оценкой умственных способностей сэра Гудсона и думал
вдобавок, что сам герцог Веллингтон ненамного умнее губернатора Святой
Елены. Желая загладить свой промах, он с легкой улыбкой добавил, что великим
людям присущи маленькие слабости: победитель при Ватерлоо так желает во всем
походить на генерала Бонапарта, что просил знаменитого Давида написать его
портрет и... (тут он опять поглядел в сторону мисс Сузанны)... и близко
сошелся с певицей Грассини. Но... (он, улыбаясь, помолчал несколько секунд)
Давид отказался писать герцога, а госпожа Грассини теперь на пятнадцать лет
старше, чем была во время своей близости к генералу Бонапарту.
______________
* Какой суровый человек ваш Железный Герцог (франц., англ.).

Маркиз де Моншеню немедленно назвал Грассини безголосой дрянью (в его
время при старом дворе были не такие певицы) и выразил удивление, почему его
величество король Людовик XVIII, в обсуждение поступков которого он,
впрочем, не смеет входить, не приказал повесить Давида: ведь этот мерзавец
до Бонапарта писал портреты Дантона, Робеспьера и Марата и был дружен со
всей революционной сволочью.
Моншеню принадлежал к очень знатной семье, находившейся в родстве с
французским и испанским королевскими домами; поэтому он позволял себе, даже
при дамах, самые грубые выражения, справедливо полагая, что у него они никак
не будут отнесены на счет дурного воспитания.
Молчаливый седой офицер, к общему удивлению, вмешался в разговор и,
холодно глядя на маркиза, сказал по-английски, что король Людовик XVIII,
вероятно, потому не приказал повесить мистера Дэвида, что, во-первых, в
культурных странах вешать можно только по приговору суда, а во-вторых, все
цивилизованные люди чтут в мистере Дэвиде великого живописца.
Барон Штюрмер с приятной улыбкой перевел замечание офицера не знавшему
по-английски маркизу. Наступившее молчание прервал де Бальмен. Он рассказал
столь же мастерски, что, когда Дантона везли на эшафот, Давид, с террасы