"Марк Александрович Алданов. Святая Елена, маленький остров ("Мыслитель" #4) " - читать интересную книгу автора

"Перейти разве от одного би к другому", - спрашивал себя Александр
Антонович, вспоминая ходившее в лондонском свете изречение, по которому
существовало в мире три настоящих человека и все с фамилиями на букву Б:
Бонапарт, Байрон и Бруммель.
Байрона граф де Бальмен также встречал в Лондоне: периоды пребывания
Александра Антоновича в Англии совпадали с расцветом славы и светского
успеха молодого автора "Чайльд Гарольда". В первый раз де Бальмен увидел
поэта на вечере у леди Гарроуби. Байрон неподвижно сидел в кресле, хмуро
рассматривая гостей и почти не поднимаясь при появлении дам. Мужчины
недоброжелательно поглядывали на его прозрачное лицо, напоминавшее мертвую
красоту статуи, и на черный фрак, который он носил вместо принятого синего.
Кто-то объяснял неучтивую неподвижность лорда его болезненным желанием
скрыть свою хромоту. Несколько дам, забыв приличие, впилось глазами в
красавца. Сам Бруммель, появившийся ненадолго в салоне, провожаемый
завистливыми взглядами молодых денди, которые старались запомнить и усвоить
каждую мелочь его простого костюма, окинул Байрона беглым взором и, хотя это
был не его стиль, одобрительно кивнул головой: ему никакое соперничество не
было страшно, - он был Бруммель. Рядом с Байроном сидел известный лидер тори
и пространно излагал молодому пэру намерения консервативной политики в
предвиденье поражения Бонапарта. Байрон внимательно слушал, не глядя на
собеседника, и затем, помолчав, выразил надежду, что эти виды не сбудутся:
сам он от всей души желает победы Наполеону - назло монахам, партии тори и
редакторам газеты "Morning Post". Де Бальмен не мог без смеха вспомнить
мигающие глаза консервативного лорда, растерявшегося при этом ответе. В
продолжение всего вечера Байрон говорил очень мало - преимущественно о
погоде - и, по-видимому, меньше всего думал о том, что сказать. Автор
"Чайльд Гарольда" оживился только тогда, когда послышались звуки клавесина:
Каталани своим бархатным голосом пела романс Гретри: "Je crams de lui parler
la nuit".* Сверкающие глаза Байрона расширились. "Рисуется", - сказал себе в
утешение де Бальмен, но вместе с тем он подумал, что ничего прекраснее этого
лица и этих безумных глаз ему никогда видеть не приходилось. После концерта
Байрон тотчас поднялся и незаметно уехал. В обществе его считали гордецом;
де Бальмену показалось, что он просто застенчив.
______________
* "Я боюсь разговаривать о нем ночами" (франц.)

Несколькими днями позже Александр Антонович встретил лорда в другой
обстановке, поздно ночью, в модном ресторане Стефена, где они случайно
оказались соседями по столикам. Байрон ужинал с двумя друзьями: в одном из
них, небольшого роста брюнете с добрыми беспокойными глазами, де Бальмен
тотчас узнал знаменитого актера Кина, который по средам и пятницам сводил с
ума Лондон трехминутной агонией датского принца в последнем действии
"Гамлета", а по понедельникам - словами "And buried, gentle Tyrrel?" в роли
Ричарда III.* Другой спутник Байрона, чудовищного сложения мужчина,
неестественно носивший костюм, как-то особенно бережно прикасавшийся к
тарелкам и стаканам, точно боясь их раздробить, и всем своим обликом сильно
напоминавший носорога, был король боксеров Джэксон. Стол трех знаменитостей
привлекал внимание всего ресторана: дамы и иностранцы смотрели на Байрона,
кокотки и англичане - на Джэксона, о котором с почтительным ужасом
передавали друг другу, будто он одним ударом кулака сваливает с ног вола. К