"Даниил Натанович Аль. Дорога на Стрельну (Повесть и рассказы о молодых защитниках Ленинграда) " - читать интересную книгу автора

ждет меня впереди. Случайно ли то, что обо мне забыли, что меня никто не
пытался разыскивать? Документов при мне не было уже в медсанбате. Кто-то
вынул их из моего нагрудного кармана. Скорее всего еще там, на поле боя.
Они, вероятно, были доставлены в штаб армии. Вместе с ними туда должно
было попасть и донесение. Заявление мое, положенное в железный ящик
капитана Федотова, возможно, тоже оказалось там... Каким же образом должны
были оценить мое поведение? Факт тот, что я не выполнил приказ - не
доставил лично донесение, которого ожидало командование армии и сам
командующий фронтом. Не доставил не потому, что не дошел до штаба, а
потому, что и не пошел туда...
Итак, меня нашли, взяли мои документы, а меня самого отправили в
медсанбат. До этого места все в моей судьбе было для меня ясным. Но почему
я, подполковник, порученец штаба армии, лежу не в офицерской палате? Ведь
и без документов, по погонам в медсанбате должны были видеть, что я
принадлежу к командному составу. Тем не менее, а лучше сказать - несмотря
на это, я прибыл в госпиталь рядовым? Так, может быть, меня не забыли, а
разжаловали приказом командарма или даже командующего фронтом? Это было
очень похоже на правду. А если это так, ограничится ли наказание
разжалованием, или будет следствие, трибунал? В этом случае, если я к тому
же буду годен к службе, меня ждет штрафная рота. А если не буду годен -
тюрьма. Шутка ли сказать, невыполнение приказа в боевой обстановке! Я сам
не мог теперь толком объяснить себе, что толкнуло меня тогда принимать
командование ротой, вместо того чтобы немедленно возвращаться в штаб
армии. Разве там, на передовой, не обошлись бы без меня? В конце концов,
рота имела связь с командиром батальона. Тот был связан с командиром
полка. Да и командование дивизии уже наверняка знало о начавшемся
наступлении противника... Другое дело, если бы я увидел, что в роте
началась паника, что только мое вмешательство может предотвратить
оставление ею рубежа и прорыв фашистов в глубь нашей обороны. Тогда,
разумеется, я был бы обязан поступить так, как поступил. Но ничего
подобного не происходило. Ни один боец и не помышлял об уходе с позиции.
Командир 1-го взвода, младший лейтенант, принявший командование после
гибели Федотова, хорошо знал свои обязанности. Он знал лично всех
оставшихся в живых бойцов роты, знал расположение огневых средств... Да
что говорить, он был дома. Я же был человек пришлый, знакомившийся с ротой
в ходе боя. Получалось, что никакой необходимости в моем вмешательстве не
было. Взять на себя командование ротой меня толкнули одни лишь эмоции...
Долгими, нескончаемыми ночами, лежа на спине, уставившись в холодную и
такую равнодушную синюю лампочку, я все думал и думал. Я представлял себе,
как буду держать ответ за свои действия, обдумывал, что сказать в свое
оправдание. И каждый раз вместо каких-либо убедительных доводов в свою
пользу я повторял одно и то же: "Иначе я поступить не мог". Фраза эта
опять же ничего, кроме эмоций, не содержала. Но что другое мог я сказать в
свое оправдание? Ничего. Ровно ничего.
Снова и снова вспоминал я подробности боя, который рота вела под моим
командованием. Когда я появился на передовой, одна атака фашистов была уже
отбита. В расположении противника показались танки. Они остановились на
краю болота. На фоне зари цепочка танков чернела, будто стая волков,
готовых броситься на добычу. Однако по болоту, хотя и промерзшему, танки
двигаться не решились и били по нам из пушек.