"Даниил Натанович Аль. Дорога на Стрельну (Повесть и рассказы о молодых защитниках Ленинграда) " - читать интересную книгу автора

"Непорядок, - сказал стоявший со мной рядом пожилой боец. - Немцам на
западе от нас положено быть. А они восточнее нас, русских, оказались...
Непорядок это, чтобы немец нам восход солнца заслонял", - добавил он,
покачав головой.
Маленькие, но злые снаряды танковых пушек нанесли нам чувствительный
урон. В двух местах разворотило бруствер. Был разбит пулемет. Снова были
убитые и раненые... Но неподвижный танк, к тому же высвеченный солнцем, и
сам хорошая мишень для артиллеристов. Две вражеские машины загорелись.
Остальные поспешно укатили назад.
Вторую атаку немецкой пехоты мы отбивали, имея в строю всего двадцать
бойцов. Я приказал встретить набегавших гитлеровцев слабым огнем,
подпустить поближе, на расстояние броска гранаты. Когда фашисты
приблизились, мы прижали их к земле пулеметами. Гранаты подняли их с земли
и обратили в бегство. Тогда пулеметы заговорили снова... Упорству
противника не приходилось удивляться. Выдвинувшаяся вперед рота мешала
атакам фашистов на соседние участки. Как только немцы приближались к
рубежу обороны нашего правого или левого соседа, мы оказывались у них на
фланге, даже немного с тыла, и наши станковые пулеметы истребляли
фашистских солдат. Соответственно и мы были хорошо защищены с флангов
огнем соседних подразделений. Атаковать нас фашисты могли только в лоб.
Теперь я убедился в правоте капитана Федотова, решившего любой ценой
удерживать свою позицию.
Третью атаку мы встречали всего чертовой дюжиной. Оружия у нас,
правда, было немало. Я организовал челночное обслуживание пулеметов.
Первые номера, дав по нескольку очередей из своих пулеметов, бежали к
соседнему. Вторыми номерами были раненые, способные помогать пулеметчикам
при стрельбе. Но силы были теперь слишком неравными. Волна атаки
докатилась до нашего бруствера. Хорошо помню, что в тот момент я не
подавал никаких команд. Да они и не были нужны. Никто не дрогнул, не
оглянулся назад. Каждый, в ком была хоть капля жизни, вступил в рукопашную
схватку. В коротком бою я был ранен штыком под ключицу. Падая, я услышал
крики. Негромкие, нестройные... Все же я различил - кричат "ура!". Из тыла
подходило подкрепление...
О том, что враг на этом участке не прорвался и был тогда отброшен, я
мог судить по тому, что меня подобрали наши.
Чаще всего я вспоминал своих товарищей по службе в штабе армии.
Почему все они так дружно отвернулись от меня? Ну, хорошо, я виноват и
готов понести наказание. Но в данный момент я все-таки тяжело раненный
человек. Ведь даже суд над преступником не может состояться, если
обвиняемый болен. Смертная казнь откладывается, если у приговоренного
повышена температура... Особенно часто я вспоминал нашего начальника
штаба. Генерал всегда хорошо, я бы сказал - тепло ко мне относился. И вот
такое ледяное пренебрежение. "Впрочем, - отвечал я себе на этот вопрос, -
его-то я больше всех подвел. Вероятно, он имел из-за меня крупные
неприятности. Кто знает, быть может, командующий фронтом так-таки обозвал
его бездельником и отстранил от должности?.."
Чего только не взбредет на ум, когда лежишь на госпитальной койке!
Медленно тянулись дни, несмотря на посещения ленинградцев, несмотря на
концерты артистов и пионеров. Еще медленнее тянулись ночи.