"Даниил Натанович Аль. Дорога на Стрельну (Повесть и рассказы о молодых защитниках Ленинграда) " - читать интересную книгу автора

Кто-то распахнул дверь аудитории так, что она ударилась о стену.
"Война! Война! На митинг! На митинг!" - послышались голоса.
И был митинг в истфаковском лектории. Огромный амфитеатр до отказа
забит. Сотни лиц - одновременно знакомых и незнакомых. Разве можно узнать
того же Яшку Гривца, того же Мишку Сипенко, того же Мишку Адамовича? Они
торжественно серьезны.
Начались речи. Ораторы сменяют друг друга. Ректор университета,
академик Тарле, студенты - от всех курсов... Казалось, речам не будет
конца. Каждого слушают с искренним интересом и волнением. И всем хочется,
чтобы говорили еще и еще, чтобы снова и снова звучали вдохновенные слова о
том, что победа будет одержана малой кровью, что война в самое ближайшее
время приблизится к границам Германии и что в тылу у фашистов поднимется
мощное народное движение...
Последним выступает доцент Муратов. Он заканчивает свою пылкую речь
словами: "До сих пор мы с вами, товарищи, изучали историю. А теперь мы
сами будем ее делать!"
Подъем был такой, что, если бы тут же стали записывать добровольцев
на фронт, все бы уже тогда стали ополченцами... Запись в ополчение тогда
еще не началась, и мы вернулись в свои аудитории. Сессия продолжалась, но
проблема "тройка - пятерка" разом потускнела. Впереди - это мы уже
понимали - был другой, куда более грозный экзамен...


КНИГОЛЮБЫ

(Из записок военного переводчика)

Мы оставляли город. Там, позади, в окопах, отрытых вдоль берега Луги,
еще держал оборону один из полков нашей дивизии.
Город горел. Полуторка, на подножке которой я ехал, держась за
дверцу, медленно ползла по горящей улице. Воздух был насыщен зноем и
треском. Порой казалось, что мы находимся в топке большой печи,
растопленной сухими дровами. Трещали пылающие деревянные дома. Доносился
треск пулеметных очередей.
В небе то и дело рвалась шрапнель, и в его синеве то тут, то там
растекались кляксы разноцветных чернил - красных, желтых, бело-голубых...
Наша полуторка плыла в самом конце потока беженцев. Машина
принадлежала штабу полка. Везли на ней в тыл полковое имущество.
Сопровождал его адъютант командира полка - лихой и шумный старший
лейтенант Ковригин. Ему подчинялись шофер Вася и два бойца, ехавшие в
кузове.
Старший лейтенант стоял на подножке справа от кабины и то и дело
покрикивал: "А ну примите в сторону! Дорогу! Дорогу! Гуди, Вася! Гуди!"
Для меня, конечно, нашлось бы место в кузове. Но, стоя на подножке,
я, как мне казалось, выглядел более значительным, более деловым, что ли...
А это было для меня важно. По должности я был переводчиком штаба дивизии.
Но ни пленных, ни трофейных документов в дивизии пока не было и делать мне
было нечего. От этого и было неловко. Я то и дело напрашивался на
какие-нибудь поручения. Вот и сегодня отвозил пакет из штаба дивизии в
штаб полка и теперь возвращался на попутной машине.