"Даниил Натанович Аль. Дорога на Стрельну (Повесть и рассказы о молодых защитниках Ленинграда) " - читать интересную книгу автора

Конечно, если бы Вахмитоненко зашел к нам и по-человечески попросил
не мешать ему отдыхать в часы перерыва, мы уважили бы его просьбу. Но он к
нам не зашел.
На третий день мы снова завели "тучи-тучи" и гоняли их минут
двадцать. Правда, прежнего веселья уже не было. Наверное, назавтра мы бы и
сами перестали развлекаться таким нелепым образом. А может быть, и не
назавтра, а даже через несколько минут. Однако нашей забаве суждено было
прекратиться раньше, чем мы успели проявить свою добрую волю. Патефон на
полную мощность еще вопил "тучи-тучи", когда случилось то, что в конце
концов должно было случиться: Вахмитоненко не выдержал.
Он вбежал в нашу комнату. На нем не было ремня, не было сапог. Волосы
его были растрепаны, глаза широко раскрыты. Он, видимо, только что вскочил
с койки, после того как тщетно пытался заснуть.
Вахмитоненко воздел к потолку кулаки, открыл рот... и тут раздался
громовой удар страшной силы. Здание вздрогнуло. Закрытая дверь в стене
распахнулась, одна ее половинка слетела с петель. Фекляшин растянулся на
полу. Привалов упал на патефон. Я присел. Кто-то успел закатиться под
койку. Зотов прижался к ножке стола. Михеев бросился лицом вниз на койку и
закрыл уши ладонями. Вахмитоненко так и осел в проеме двери с раскрытым
ртом и поднятыми руками...
Тот, кому не довелось самому видеть близкий разрыв снаряда, тем не
менее, с помощью кино и даже описания, может себе представить и
ослепительную вспышку, и мощный выброс земли, и неудержимый разлет
обломков... Другое дело - звук близкого разрыва. Передать его никакими
средствами невозможно. Потому что это не только звук. Сила звучания
воспринимается здесь как звучание силы. Силы, несоизмеримой с
возможностями человека противостоять ей, уцелеть, сохраниться, остаться...
Воспринимается звук разрыва не одним только слухом, но и всем существом
человека, каждой клеткой его тела, каждой точкой его сознания, всего его
"я". И все это "я" на мгновение сжимается, ощущает себя вдруг бесконечно
малым и беззащитным. На войне было немало смелых, "обстрелянных" людей,
которые не "кланялись" пуле. Снаряду и бомбе не "кланялись" только те, кто
не успел этого сделать, кто был сражен до того, как смог что-либо увидеть
или услышать...
Прошло несколько мгновений. Был слышен стук падающих на землю тяжелых
обломков. Мы постепенно поднялись, выпрямились. Вахмитоненко, бледный, как
голый череп, медленно опустил руки. Потом мы все молча вышли в коридор.
Шальной снаряд угодил в наше здание. Торец дома был срезан воздушной
волной по самую нашу стену. Ни комнаты Вахмитоненко, ни его стола, ни его
кресла, ни его койки не было и в помине. На месте, где находилось окно,
покачивалась на двух тонких трубах голубая батарея парового отопления.
Зацепившаяся портянка развевалась на ней серым вымпелом...
Первым нарушил молчание лейтенант Зотов.
- Что ж, товарищ майор, раз такое дело, добывайте себе раскладушку и
поселяйтесь у нас. Место найдется.
- Найдем, найдем место, товарищ майор! Переселяйтесь, - раздались
голоса.
- Нет, нет, спасибо... То есть большое вам спасибо... Я вас... Я вам
буду мешать... Я уж где-нибудь пристроюсь...
Подселился Вахмитоненко к группе старших штабных командиров,