"Даниил Натанович Аль. Дорога на Стрельну (Повесть и рассказы о молодых защитниках Ленинграда) " - читать интересную книгу автора

ввиду неподвижно прижатых к бокам рук.
- Товарищ капитан, разрешите обратиться? - выкрикнул вдруг командир
отделения Самсонов. Не дожидаясь разрешения, он продолжал: -
Несправедливо, товарищ капитан. Пантюхов вчера посреди дня бриться начал.
И сегодня с утра побритый ходит. И оружие он начистил. А насчет шинели,
так он в хозвзвод отпрашивался. Хочет, чтобы подогнали ее покультурнее.
Короче, какая-то муха его вчера укусила.
Услышав это, капитан Зуев несколько смутился. Он быстро подошел к
Пантюхову, провел тыльной стороной ладони по его щеке и покачал головой.
Пантюхов шагнул вперед, сдернул с себя автомат и молча протянул командиру
роты.
- Не надо. Верю, - сказал капитан. - Становись в строй. Вот так и
служи...
- Что это с ним? - спросил он, возвратившись к Папе Шнитову. - Какая
такая муха его укусила?
- Секрет политшинели, - ответил тот, по своему обыкновению.
Этот "секрет" открылся для всех в тот же день. Растерянный Пантюхов
показал в землянке полученное им вчера из дому письмо. Под громкий хохот
пошло чтение одного письма за другим. Веселая эта работа перекинулась во
все землянки, в траншею на передовой, в хозвзвод к полевой кухне...
Папа Шнитов нисколько не огорчился этим разоблачением. Он ждал его.
"Посуди сам, - говорил он каждому, кто подходил к нему с некоторой
претензией. - Для своих ты и есть самый лучший боец. В обратном ни одну
мать не убедишь. Никакой папаша не захочет поверить, что сын его плохой
воин. А кроме того, ты и на самом деле молодец. Ну, пусть сегодня еще не
лучший, так будешь лучшим. Поверь опыту. Я уж знаю каждого, кто на что
способен". - "А как же насчет подвига? - смущенно спрашивал солдат. - Там
вы в письме и про то, что я совершил подвиг, написали..." - "Написал, -
подтверждал Папа Шнитов. - Ведь оно так и есть. Каждый день, что ты
провоевал на этой войне, да еще на нашем Ленинградском фронте, - это самый
настоящий подвиг, какого в истории еще никто не совершал! Не веришь?
Спроси у ефрейтора Нонина. Он всю историю наизусть знает".
В конечном счете наивная "педагогика" Папы Шнитова оказывала
воздействие. Человек склонен соглашаться с тем хорошим, что о нем говорят.
Похвала, тем более если она чуть-чуть преувеличена, но не настолько, чтобы
человек переставал сам себя узнавать, придает ему уверенность в себе,
рождает желание подняться на ее уровень и, бывает, вдохновляет на истинный
подвиг.
Последний эпизод эпопеи с письмами произошел на месяц позднее. Раздав
письма бойцам, находившимся в передовой траншее, Папа Шнитов с конвертом,
оставшимся у него в руках, направился к Охрименко, сидевшему с цигаркой на
патронном ящике. При этом Папа Шнитов был как-то подозрительно молчалив.
Солдат, не ждавший писем, вяло поднялся с места навстречу замполиту.
- Тебе, Охрименко, - сказал Папа Шнитов и протянул солдату конверт.
- А я не маю звидкы одержуваты листы, - мрачно ответил Охрименко. -
Так шо не шуткуйте, товарищ замполит.
- Я и не шуткую. Тебе цидуля.
Охрименко медленно протянул к конверту руку. Потом взял его двумя
руками и глянул на обратный адрес. Руки его задрожали. Всем своим огромным
и грузным телом он упал обратно на патронный ящик. Тут же вскочил и